каковы могут быть ее замыслы, но у него сложилось впечатление, что она что-то задумала. Почему, например, она хотела во что бы то ни стало подвергнуть Лауру обряду посвящения? Чем это было для нее? Да, Лаура… Это был еще один вопрос, по которому предстояло принять решение. Рикардо вел себя с ней так, как всегда, он прекрасно это осознавал. В трудные времена он обычно замыкался в себе, исключая даже самых близких людей. То же самое произошло и с Аличе. Продолжая вести себя подобным образом, он рисковал потерять и Лауру…

Однако, к сожалению, сейчас было не лучшее время для начала серьезного романа. Рикардо слишком хорошо знал, каким всепоглощающим может стать его стремление расследовать дело: эта черная дыра поглощала всю его энергию, все мысли, не оставляя места ни для чего другого. И это для него было не просто расследованием. В каком-то смысле можно сказать, что именно для того, чтобы раскрыть это единственное дело, он и стал полицейским. Рикардо поклялся на могиле отца, что выяснит, кто его убил, и когда уже думал, что ему придется смириться с неудачей, неожиданно появился шанс восстановить справедливость – и этот шанс он не мог упустить. Что он мог предложить Лауре в таких обстоятельствах?

И дело было не только в этом. Направление, в котором шло расследование, ставило его на путь столкновения с очень опасными людьми. Если у него и были какие-то сомнения на этот счет, то внедорожника, который чуть не сбил его, было достаточно, чтобы их развеять. И позволить Лауре оставаться рядом с ним означало подвергнуть риску и ее жизнь. Для ее же блага он должен был держать ее на расстоянии.

То, что произошло между ними в подземелье, несомненно, было чем-то особенным. Меццанотте не мог припомнить, чтобы когда-либо прежде испытывал такую непосредственную связь, такое полное слияние с девушкой. И речь шла не только о сексе. Тем не менее – а может быть, именно поэтому – он начал задумываться, не лучше ли порвать со всем этим сейчас, пока все только начинается? Позволить отношениям стать более серьезными, позволить чувствам укорениться означало бы лишь причинить Лауре еще больше страданий в будущем. Так было бы лучше для нее, говорил он себе, но также – и прежде всего – для него самого.

* * *

На следующее утро, когда Рикардо завтракал, сидя за столом в гостиной, он все еще ломал голову над тем, что ему делать с Лаурой. В общем-то, утро уже прошло, учитывая, что было уже за полдень. Накануне вечером, едва адреналин начал выветриваться из его организма, Меццанотте попросту вырубился, забывшись мертвецким сном, – и проспал десять часов подряд.

Когда зазвонил его мобильный телефон, он испугался, что это Лаура. Но на экране было не ее имя, а имя Тицианы Сарти из Государственного архива. Почему она ему звонит? Да еще и в субботу… Может быть, он переборщил с флиртом, пытаясь завлечь девушку, обманывая ее мыслью, что между ними что-то может произойти? Несколько секунд Рикардо не мог решить, отвечать или нет, но потом любопытство взяло верх.

Из динамика мобильного телефона донесся голос молодого архивариуса, переполненный волнением:

– Ты не поверишь, но у меня есть кое-что!

– Отлично, Тициана. Но… что?

– Я продолжала думать о тебе, о твоих словах… и в конце концов сделала это, у меня получилось!

«Боже мой, – подумал Рикардо, – что же она там наделала?» Он смутно припоминал, как в конце их первого телефонного разговора сказал ей, что, по его мнению, такая страстная и блестящая девушка зря оказалась в подобном месте. Так что, теперь она восприняла его слова буквально и уволилась, или что-то в этом роде?

– Что у тебя, Тициана? – робко спросил он.

– Человек, которого ты искал, Драго, – я нашла его.

– Объясни, – сказал Меццанотте, силясь сдержать уже расцветавшую в его груди надежду; сначала надо выяснить, что именно она имеет в виду.

Взволнованным тоном девушка рассказала ему, что накануне, после того как сообщила плохие новости, она очень сожалела о том, что не смогла ему помочь, и не могла перестать думать об этом. Мысль о том, что убийца может оставаться на свободе и безнаказанным, не давала ей покоя. Привыкшая иметь дело с мертвым и уже похороненным прошлым, Тициана никогда не задумывалась о том, что ее работа может повлиять на настоящее. И уж тем более что от этого зависит раскрытие преступления. Она постоянно спрашивала себя, сделала ли все, что могла, и в конце концов отвечала: «Нет». Поэтому рано утром, несмотря на выходной день, вернулась в офис и посвятила время дальнейшему, более глубокому исследованию, не просто изучая заголовки документов, а пролистывая их сверху донизу.

Тициана заметила, что в файлах, касающихся преступлений, за которые Кастрилло был привлечен к ответственности, в качестве его постоянного сообщника несколько раз фигурировал человек, чья фамилия, однако, не была Драго. Порывшись в бумагах, девушка нашла отрывок из протокола допроса, где упоминалась кличка, под которой этот человек был известен в кругах миланского преступного мира. Кличка эта была именно Драго. Проведя проверку, Тициана обнаружила, что список его предыдущих преступлений еще длиннее, чем у Кастрилло.

Но на этом дело не закончилось. Расширив радиус поиска, она наткнулась на еще одно дело, в котором они фигурировали вместе, но не как преступники, а как жертвы. В сентябре 1945 года эти двое подверглись жестокому избиению, в результате которого Кастрилло был парализован, а Драго, доставленный в больницу на грани смерти, не выжил.

– Где это произошло? – спросил Меццанотте.

– Рядом с Центральным вокзалом. Нападавшие так и не были опознаны. Скорее всего, это была месть – одно из многочисленных сведений счетов с фашистами и коллаборационистами, которыми трагически отмечен послевоенный период в нашей стране.

«Это прояснило загадку, почему драгоценности в конце концов остались в хранилище», – сказал себе Меццанотте. Двое чернорубашечников спрятали портфель, выхваченный из рук ювелира, намереваясь позже вернуться и забрать его. Но война продолжалась, и ряд обстоятельств не позволил им сделать это. Они были размещены за пределами города и впоследствии были ранены во время нападения партизан. После освобождения Кастрилло и Драго, скорее всего, были вынуждены какое-то время скрываться. Недолго – судя по тому, каким оказался их конец. Когда спустя несколько месяцев им удалось пробраться в подвал вокзала, портфеля там уже не было, потому что двое маленьких детей забрали его, чтобы поиграть. Двое фашистов пустились по их следам, но безрезультатно. То ли в тот раз, то ли при следующей попытке они