Но Меццанотте уже перестал ее слушать. Он пробормотал несколько слов благодарности и повесил трубку, прежде чем Тициана закончила фразу; в душе его воцарилось уныние. Затем поискал глазами Лауру в толпе, но она явно не стала его ждать. Он должен был побежать за ней, Рикардо знал это. Он пренебрегал ею с момента их возвращения, и не нужно было быть гением, чтобы понять, что она страдает. По крайней мере, Лаура заслуживала объяснений – но в тот момент Меццанотте был слишком деморализован, чтобы начинать деликатный и сложный разговор. Он чувствовал себя неспособным ни на что, кроме как сидеть в одиночестве и зализывать свои раны. Он подумает о Лауре завтра.

Поскольку утром инспектор не взял машину, он дошел до станции метро и втиснулся в вагон, набитый пассажирами. Увидев в окно устье соединительных туннелей, ведущих к логову Адама, содрогнулся при воспоминании о дикой ярости, которая еще недавно там бушевала. Всего за несколько часов до этого заместитель Рицци позвонил ему и сообщил, что тело Призрака было извлечено из фальшивого логова, устроенного Сынами Тени, – Рикардо уже знал об этом, поскольку некоторые агенты отдела также принимали участие в поисках. Вскрытие и лабораторные исследования еще продолжались, но предварительные результаты осмотра, похоже, не выявили ничего, что могло бы породить ненужные вопросы. По крайней мере, в этом отношении у него не было причин для беспокойства.

Выйдя из поезда в Лорето, Меццанотте поднялся на поверхность и двинулся по Виа Падова, размышляя о том, что сообщила ему молодая архивариус. Расследование зашло в тупик, толком не начавшись. Его надежды наконец-то разгадать тайну смерти отца, как он и боялся, оказались недолговечными. Инспектор снова почувствовал бессильную ярость, которая разрывала его на части много лет назад, во время долгих бессонных ночей, проведенных над материалами дела, при мысли о том, что убийце отца суждено навсегда остаться безнаказанным…

Рикардо свернул на боковую улочку и зашел в магазинчик, который держали перуанцы, чтобы сделать кое-какие покупки. Выйдя из магазина, он бездумно сошел с тротуара, чтобы перейти улицу, которая на первый взгляд была пуста, за исключением внедорожника с выключенными фарами, припаркованного неподалеку.

Меццанотте сделал несколько шагов, когда справа от него раздался рев двигателя и визг шин. Он поднял голову и увидел темную массу, несущуюся к нему. Рефлекторно бросился вперед, протиснувшись между двумя припаркованными автомобилями за долю секунды до того, как автомобиль промчался мимо. Крыло внедорожника едва не задело его, зацепив лишь его сумку, которая буквально взорвалась; продукты разлетелись в радиусе нескольких метров.

Задыхаясь и с колотящимся в груди сердцем, Рикардо смотрел, как сбивший его водитель продолжает свой путь, не снимая ноги с педали газа. Тусклые фары автомобиля не позволили ему разглядеть номерной знак.

Все произошло так неожиданно, что ему потребовалось некоторое время, чтобы осознать случившееся. Это не могло быть случайностью или ошибкой водителя. Его пытались сбить.

* * *

Another’s hope, another’s game,

Another’s loss, another’s gain,

Another’s lies, another’s truth,

Another’s doubt, another’s proof[39].

Меццанотте посмотрел на свои руки. Они все еще дрожали. Ему абсолютно необходимо было успокоиться, чтобы иметь возможность рассуждать здраво, и музыка помогала ему. Странно, но факт: посреди этого адского грохота его нервы расслабились. Тем хуже для соседа внизу…

Сомнений нет – это было нападение. Не демонстрация намерений, не предупреждение. Нет, они не просто хотели его напугать. Кто-то хотел его убить. Но кто? Проблема состояла в том, что кандидатур было многовато. Самыми очевидными были те, кто несколькими неделями ранее поджидал его у дома, чтобы избить, – друзья или сообщники коллег, которых показания Рикардо отправили в тюрьму. Однако сам он склонялся к гипотезе, что за всем этим стоят люди в черном, которые, по всей вероятности, следили за ним до «Виллы Летиция». Сам факт, что он нанес туда визит, должен был стать для них тревожным сигналом, и, как и предвидел Генерал, они воспользовались первой удобной возможностью, чтобы попытаться избавиться от него, обставив все как несчастный случай. Отныне придется передвигаться гораздо осторожнее, постоянно оборачиваясь…

При ближайшем рассмотрении в этом деле есть и светлая сторона, подумал Меццанотте, слушая, как «Красс» продолжает выплескивать свой гнев на весь мир. Если эти люди боялись того, что он может что-то обнаружить, значит, было что обнаруживать. А стало быть, он на правильном пути и, следуя по нему до конца, доберется до них. Жаль только, что при нынешнем положении дел инспектор не имел ни малейшего представления о том, как заставить следствие продвинуться вперед хоть на йоту – пока что оно застряло на мели, словно кит.

Покушение на убийство подтвердило и другое: смерть комиссара Меццанотте неразрывно связана с сокровищами в подземелье. Кто бы ни убил его, это был тот же человек, который пытался захватить драгоценности, хранящиеся у Сынов Тени.

Что касается последних, то ему еще предстояло решить, как с ними поступить. Пока что он формально будет соблюдать свой договор с ними и продолжать попытки выяснить личности людей в черном, поскольку именно среди них, скорее всего, скрывается убийца его отца. Но хотя мысль о нарушении своего слова вызывала у него неприятные ощущения, Рикардо искренне не знал, сможет ли сдержать свое обещание сохранить их существование в тайне. Ему было жаль жителей поселка, большинство из которых являлись безобидными бедняками, желающими просто жить в мире и покое. Ему было странно, что в XXI веке в таком городе, как Милан, живут люди, которые, оказавшись на задворках цивилизованного мира, вынуждены жить под землей, чтобы сохранить хоть каплю достоинства. Каким бы богатым и развитым ни казалось общество, создающее условия для возникновения подобных ситуаций, в нем есть что-то глубоко больное.

Но Меццанотте все еще был полицейским, а Сыны Тени жили под вокзалом вне всяких правил и законов. Он думал, что Генерал был искренен, когда утверждал, что не желает лишь блага и безопасности для своей общины, но знал, что нет ничего, что старик не был бы готов сделать для защиты поселка – и ради этого уже совершал настоящие преступления. Что касается жрицы, то Рикардо также не был убежден в том, что ее намерения совершенно мирные. Было что-то злобное в поведении этой женщины, силу которой он не понимал и не мог оценить. Возможно, это были просто слова, но пламенная речь, которую Маман произнесла во время церемонии, была пропитана темными угрозами. Инспектор не знал,