59. Чарльз Розенберг, "Годы холеры" (Чикаго, 1987); Шелдон Уоттс, "Эпидемии и история" (Нью-Хейвен, 1997), 167-212.

60. Rosenberg, Cholera Years, 47-52, 66, 121-22; Adam Jortner, "Cholera, Christ, and Jackson," JER 27 (2007): 233-64.

61. Джоэл Мокир, Дары Афины (Принстон, 2002), 94. Медицинское сообщество так неохотно приняло выводы Холмса, что он переиздал эту работу в 1855 году. Она опубликована в его сборнике "Медицинские эссе" (Бостон, 1889), 103-72.

Такие врачи, как Джейкоб Бигелоу из Гарвардской медицинской школы, в поисках materia medica (лекарственных средств) классифицировали большое количество растений и трав на благо естественной истории, но на практике фармакопея состояла в основном из слабительных и опиатов. Холмс с редкой для его профессии откровенностью заметил, что если бы всю materia medica его времени можно было выбросить в море, то это было бы "тем лучше для человечества, и тем хуже для рыб". Врачи выступали в роли собственных аптекарей, продавая прописанные ими лекарства. Изобретение стетоскопа во Франции в 1819 году помогло в диагностике, но врачи мало чем могли помочь даже правильно поставленному диагнозу. Лишь немногие методы лечения того времени были эффективны, кроме снятия симптомов. "Героические", то есть радикальные, меры кровопускания, очищения и нарывов находили поддержку у врачей при самых разных заболеваниях. Они получили одобрение Бенджамина Раша, который оставался ведущим медицинским авторитетом Америки еще долгое время после его смерти в 1813 году, несмотря на критику Бигелоу в 1835 году. Одним из немногих терапевтических усовершенствований стало выделение хинина из коры цинхоны в 1820 году и его постепенное применение для лечения малярии62.

Реагируя на бесполезность научной медицины, многие пациенты прибегали к различным альтернативам: гомеопатии, гидропатии, томсонианству, грэмизму, френологии, спиритизму и народным средствам (евроамериканским, афроамериканским и коренным американским).63 Чтобы защитить свою территорию, группа ведущих ортодоксальных врачей основала в 1847 году Американскую медицинскую ассоциацию. Но, как и религия, американская народная медицина отражала свободный рынок идей. Хотя неортодоксальные врачи могли быть беспринципными шарлатанами, некоторые из них имели более здравые идеи и приносили меньше вреда, чем доктора медицины. Среди неортодоксов был Сильвестр Грэхем, пресвитерианский священник, который совмещал проповедь тысячелетия с советами о здоровье. Он выступал за воздержание, вегетарианство, отказ от табака, сильно соленой пищи и "возбуждающих напитков" вроде кофе. Он утверждал, что большинство болезней можно предотвратить с помощью здорового питания, физических упражнений и чистоты, как личной, так и общественной. Учения Грэма превращали в добродетели предметы первой необходимости для простых американцев. Поскольку нагревать воду было настолько неудобно, что это отбивало охоту принимать ванну, Грэм рекомендовал мыться в холодной воде. Поскольку в большинстве семей не хватало кроватей, он рекомендовал спать

62. Джон С. Халлер, Американская медицина в переходный период (Урбана, Иллинойс, 1981), 36-99; Холмс, Медицинские эссе, 203; Алекс Берман, "Героический подход в терапии XIX века", в книге "Болезнь и здоровье в Америке", изд. Джудит Ливитт и Рональд Намерс (Мэдисон, Висконсин, 1978), 77-86.

63. Джеймс Касседи, Медицина в Америке (Балтимор, 1991), 33-39; Джон Даффи, От юмора к медицинской науке (Урбана, Иллинойс, 1993), 80-94. О народной медицине афроамериканцев см. в Sharla Fett, Working Cures (Chapel Hill, 2002).

на твердой поверхности. Поскольку мука тонкого помола стоила дорого, он рекламировал крупнозернистую муку для своих знаменитых крекеров Graham. Поскольку многие женщины надеялись ограничить размер своей семьи, он предостерегал мужчин, что частый секс может их истощить. Лекции и труды Грэма по физиологии оказывали влияние и вызывали споры на протяжении 1830-х и 40-х годов. Адвентисты седьмого дня продолжили диетическую программу Грэма после Гражданской войны; один из них, Джон Келлог, изобрел кукурузные хлопья64.

По мере роста страны медицинские школы множились, но оставались маленькими, нелицензированными и порой плохо оснащенными. Многие практикующие врачи вообще не посещали их, а постигали свою профессию в процессе обучения. (По одной из оценок, в 1835 году только 20 процентов врачей в Огайо имели медицинскую степень). Грубая анатомия была тем аспектом медицины, который тогда понимали лучше всего; однако, столкнувшись с хронической нехваткой трупов, анатомы стали непопулярны, занимаясь разграблением могил. Студенты-медики, желавшие получить лучшую подготовку, отправлялись за границу.65 Единственной признанной медицинской специальностью была хирургия, долгое время считавшаяся занятием, совершенно отличным от врачебной деятельности; большинство врачей занимались общей практикой.

Благотворительность того времени включала в себя медицинские филантропии, такие как больницы, приюты для умалишенных, уход за глухими и слепыми. Но в отсутствие эффективных методов лечения больницы не приносили пациентам особой пользы. Как правило, они лечили только бедных и набирали выздоравливающих для "ухода" за более больными, чем они сами; профессиональных школ для подготовки медсестер еще не существовало. Люди, которые могли позволить себе оплатить лечение, обычно получали его на дому, а в промежутках между визитами к врачу за ними ухаживали члены семьи. Медицинское обслуживание рабов отражало финансовую заинтересованность их хозяев в их продуктивности и репродуктивности, но страдало от их зачастую антисанитарных условий жизни и, конечно, от плохого состояния терапевтических знаний. Иногда врачи проводили эксперименты на пациентах-рабах так, как они не стали бы делать это на свободных белых пациентах66.

Не только холера, но и другие инфекционные заболевания, такие как брюшной тиф, распространялись быстрее, чем в прежние годы, поскольку больше людей путешествовало, а население

64. См. Robert Abzug, Cosmos Crumbling (New York, 1994), 163-82; Jayme Sokolow, Eros and Modernization (London, 1983), 161-68; Stephen Nissenbaum, Sylvester Graham and Health Reform (Westport, Conn., 1980), 152-54.

65. Уильям Ротштейн, Американские медицинские школы и медицинская практика (Нью-Йорк, 1987), 15-53; данные по Огайо на 50.

66. О больницах см. Charles Rosenberg, The Care of Strangers (New York, 1987), 15-46. О рабах см. Marie Jenkins Schwartz, Birthing a Slave (Cambridge, Mass., 2006); Deborah McGregor, From Midwives to Medicine (New Brunswick, N.J., 1998), 33-68.

Плотность населения увеличилась, особенно в негигиеничных коммерческих центрах. Школы передавали детям не только болезни, но и грамотность. Даже сельские семьи подвергались повышенному риску, когда переезжали в малярийные низины бассейнов рек Миссисипи и Огайо. Эндемические инфекции, такие как туберкулез (тогда называвшийся "чахоткой") и малярия ("агу"), на самом деле представляли собой более серьезную угрозу здоровью, чем внезапные незнакомые эпидемии, такие как холера и желтая лихорадка.67 Поскольку медицинская наука не могла понять, предотвратить или вылечить большинство этих болезней, здоровье нации ухудшалось в первой половине девятнадцатого века. В период с 1815 по 1845 год средний рост белых мужчин, родившихся в стране, снизился со 173 до 171,6 сантиметра, а средняя продолжительность жизни в возрасте 10 лет - с 52 до 47 лет. Рост демократии и производительности труда, даже повышение реальной заработной платы не компенсировали распространение заразных болезней, которые замедляли рост молодых людей,