при Тайлере) Кэлхун назначил его руководителем расследования, обеспечив тем самым сокрытие информации. Уиверу удалось затянуть расследование и затушевать его результаты; прорабовладельческие политики продолжали использовать результаты переписи. Как ошибочные данные попали в перепись, оставалось загадкой до тех пор, пока историк Патриция Клайн Коэн (Patricia Cline Cohen) не проследила, как они попали в мелкий шрифт и путаные колонки на бланках, которые заполняли сборщики. Перепись 1840 года, первая, показавшая, что Соединенные Штаты превзошли Великобританию по численности населения, и первая, собравшая информацию о грамотности, была также последней из дилетантских. Перепись 1850 года, проведенная администрацией вигов, воспользовалась советами Джарвиса и добилась значительных успехов в сборе и обработке социальной статистики85.

Политическая атмосфера Южной Каролины способствовала тому, что рабство было "позитивным благом". Уильям Харпер, горячий сторонник нуллификации и канцлер Высшего суда справедливости штата, вместе с Кэлхуном отвергал принципы Джефферсона; он прямо отвергал утверждение о том, что "все люди созданы равными", содержащееся в Декларации независимости, а также ее доктрину естественных прав. Будучи учеником Эдмунда Берка, Харпер с недоверием относился к тем, кто собирался перестроить общество на теоретической основе.

84. Джон К. Кэлхун, "Речь о приеме петиций об отмене", в его Сочинениях (Нью-Йорк, 1851-55), II, 625-33, цитаты из 631-33; Ричард Хофстедтер, Американская политическая традиция (Нью-Йорк, 1948), 68.

85. Патриция Коэн, Расчетливый народ (Чикаго, 1982), 175-204; Джеймс Касседи, Медицина и рост Америки (Мэдисон, Висконсин, 1986), 124-26; Фредерик Мерк, Рабство и аннексия Техаса (Нью-Йорк, 1972), 61-68, 85-92, 117-20.

принципы. Хотя рабство имело свои пороки, "свободное общество" тоже, и кто может сказать, что в Англии или северных штатах было больше счастья или меньше безнравственности, чем на Юге?86 В годы между 1848-м и Гражданской войной другие жители Южной Каролины, включая Уильяма Смита и Джеймса Генри Хэммонда, развивали эту прорабовладельческую идеологию. Но апогея этот процесс достиг в 1850-х годах в трудах жителя Виргинии. Джордж Фицхью полностью отказался от индивидуализма и естественных прав в пользу теории всеобщего социального подчинения: детей - родителям, жен - мужьям, подданных - правителям. Аболиционисты отмечали, что, по логике Фицхью, всем рабочим, как белым, так и черным, было бы лучше находиться в рабстве87.

Однако чаще всего апологеты рабства из школы "позитивного добра" следовали за Кэлхуном и основывали свои аргументы на расовой принадлежности. Они утверждали, что негры по своей природе интеллектуально "ущербны" и поэтому естественным образом подходят для порабощения вышестоящими. Джозайя Нотт, врач из Мобайла, довел эту линию до крайности в 1840-х годах. Он утверждал, что чернокожие африканцы представляют собой совершенно иной вид, созданный Богом отдельно от белых. Расовое скрещивание приводит к появлению гибридного потомства, неполноценного по сравнению с обоими родителями. Теория Нотта (получившая название "полигенез") нашла сторонников среди натуралистов того времени, но столкнулась с проблемами, поскольку противоречила рассказу о сотворении мира в книге Бытия, где четко утверждалось происхождение всех человеческих существ от одной первоначальной пары ("моногенез"). Неспособность теории Нотта завоевать общественное мнение южан - даже несмотря на то, что она потворствовала народным предрассудкам и претендовала на научную респектабельность, - свидетельствовала о силе господствующей концепции гармонии между разумом и откровением88.

Протестантизм, ориентированный на Библию, в синтезе с Просвещением и уважением к классическому образованию помог сформировать культуру, определить модели интеллектуального поиска и условия дебатов в американской республике времен антебеллума. В вопросе о рабстве этот синтез был неоднозначным; в большинстве других аспектов он поддерживал демократические ценности. Он обеспечил молодому и быстро меняющемуся обществу ощущение стабильности. Не разрешая моральных противоречий, он наделял моральные нормы и рациональный дискурс авторитетом друг друга, укрепляя и те, и другие.

86. Уильям Харпер, Мемуары о рабстве (Чарльстон, С.К., 1838); О'Брайен, Предположения о порядке, II, 946-59.

87. См. Eugene Genovese, The World the Slaveholders Made (New York, 1969), 118-244; O'Brien, Conjectures of Order, II, 972-91.

88. Reginald Horsman, Josiah Nott (Baton Rouge, 1987), 81-103, цитата ("дефектная") с 88. См. также George Fredrickson, The Black Image in the White Mind (Middle-town, Conn., 1971), 78-82.

 

13.Третий срок Джексона

"Эндрю Джексон укрепил президентство", - так часто утверждают. Действительно, "Старый Гикори" расширил круг советников президента, увеличил объем предоставляемого покровительства и расширил использование права вето. Он успешно совмещал пост президента с руководством своей политической партией. Он одержал победу в противостоянии со своими соперниками Биддлом и Кэлхуном. Однако власть президента Джексона в значительной степени оставалась функцией его личной популярности, то есть харизматической, а не институциональной. Ему не удалось передать всю свою власть своим преемникам. Действительно, вторая партийная система, ставшая результатом его правления, оказалась периодом слабых президентов. (Джексон не столько укрепил институт президентства, сколько подал пример, на который могли бы ссылаться последующие популярные президенты. Мартин Ван Бюрен, однако, не стал одним из них. Искусный в получении власти, он оказался в значительной степени неуспешным в ее использовании. Наследнику Джексона было суждено безрезультатно руководить страной в период экономических трудностей и ожесточенных конфликтов.

Сын голландских трактирщиков, Мартин Ван Бюрен из Нью-Йорка стал первым президентом небританского происхождения и первым, кто родился гражданином Соединенных Штатов. (Все его предшественники, родившиеся до революции, начинали жизнь как британские подданные). Поскольку он был избранным преемником Джексона, президентство Ван Бюрена окрестили третьим сроком Джексона. В большинстве личных аспектов, конечно, житель Нью-Йорка был совершенно не похож на Старого Гикори: Маленький, щеголеватый человек, вкрадчивый, гибкий, добивавшийся своего скорее хитростью, чем напористостью, он был известен своей уклончивостью. Однажды сенатор, заключивший пари на то, что ему удастся заставить Маленького Мага подтвердить свое утверждение, спросил Ван Бюрена, правда ли, что солнце встает на востоке. "Я неизменно сплю до восхода солнца", - ответил Лис из Киндерхука.1 Однако Ван Бюрен взял на себя обязательство "в целом идти по стопам президента Джексона", и в большинстве случаев он так и поступил, сохранив не только кабинет Джексона, но и кухонный кабинет. В своей инаугурационной речи Ван Бюрен определил свою цель как сохранение наследия основателей. Затем он смиренно обратился к "своему прославленному

1. Ван Бюрен сам рассказал эту историю: Autobiography, ed. John Fitzpatrick (Washington, 1920), 199.

предшественника". Личность уходящего президента продолжала доминировать на этом мероприятии; "в кои-то веки, - заметил Томас Харт Бентон, - восход затмил заходящее солнце "2.

Общительность Ван Бюрена поражала всех, даже его политических врагов. Будучи мастером новой популярной партийной политики, основанной на публичности, патронаже и организации, в частной жизни он любил традиционные искусства беседы и гостеприимства. Сочетая политическую проницательность с любезностью, Ван Бюрен напоминал патриарха республиканцев Томаса Джефферсона, которым он восхищался, пожалуй, даже больше, чем Джексоном. Ван Бюрен играл в политику как в игру, и он играл в нее, чтобы