«Давай убираться отсюда», — сказал он.

И мы вышли гуськом, с такими застывшими и решительными лицами, что, должно быть, привлекли внимание аудитории, судя по взглядам, которые были направлены в нашу сторону.

За пределами театра военных действий американцы собрались на «небольшой военный совет». Тернер заговорил первым. Он рекомендовал им свернуть операции и всей группой уехать в Москву до их неизбежного ареста.

Слова Тернера имели вес для этих людей, поскольку он был ветераном кризисных столкновений с большевиками. Родился в Мэриленде в 1888 году в семье проповедника, окончил Мерсерсбергскую академию и полтора года учился на юридическом факультете Университета Джорджа Вашингтона. Он никогда не готовил тесто, но вполне соответствовал образу странника из АРА.

Чайлдс назвал его «непрактичным идеалистом» и «неисправимым романтическим искателем», что кажется справедливой оценкой. Только такой человек мог подписаться на «Корабль мира» Генри Форда, который отплыл в Европу из Хобокена в декабре 1915 года. Форд, заявив, что он в ужасе от мировой войны, профинансировал неофициальную миротворческую миссию в Скандинавию в надежде вдохновить одно из тамошних нейтральных правительств предложить перемирие. Начинание закончилось провалом, и в мае 1916 года Тернер уехал из Стокгольма в Петроград, где поступил на работу курьером в американское посольство и получил возможность увидеть русскую революцию крупным планом. Он оставался в штате посольства в напряженные зимние месяцы вплоть до мая 1918 года, когда пробирался из России через Сибирь в Вашингтон.

После шести месяцев работы в Государственном департаменте он был прикомандирован к американскому посольству в Париже, где служил в первой половине 1919 года, прежде чем присоединиться к АРА. Работа по оказанию помощи снова привела его в направлении Петрограда, на этот раз вместе с наступающей Северо-Западной армией Юденича. Предполагалось, что АРА летом 1919 года действовала исключительно среди гражданского населения за линией фронта; такова была официальная версия тогда и впоследствии. В своей анкете для российской миссии Тернер описал свою прошлую службу в АРА: «Отвечал за распределение продовольствия для армии Юденича на русском фронте». В разделе «Наиболее интересный опыт работы по оказанию помощи» он написал: «Надзирание  за 400 заключенными-большевиками, занятыми разгрузкой американской муки для армии Юденича, представляло чрезвычайный интерес. Работа по организации транспортировки припасов для армии численностью 40 000 человек, располагающей всего одним легковым автомобилем и одним грузовиком, была столь же интересной, сколь и сложной».

Через несколько лет после открытия русской миссии АРА Тернера можно было найти управляющим собственным маленьким книжным магазином у входа в метро на Таймс-сквер.

Таким образом, Тернер мог бы утверждать, что знает кое-что о том, как вести себя с большевиками, когда дела пойдут плохо, больше, чем другие американцы, стоящие у Театра военных действий Красной Армии. «По его мнению, — рассказывает Чайлдс, — это снова была старая коварная советская игра, свидетелем которой он был в 1917 и в 1918 годах в Петрограде». Единственным вариантом действий для американцев было как можно скорее отбыть в Москву, не дожидаясь инструкций из штаба — было бы бесполезно пытаться телеграфировать в Москву, поскольку власти заблокировали бы все коммуникации.

Окружной инспектор Варен проявил хладнокровие и решил просто прекратить все поставки американских продуктов питания в казанском районе, не закрывая кухни АРА. Он пошел на этот шаг, предварительно не посоветовавшись с Москвой. Все согласились, что для этого было слишком мало времени из-за капризов телеграфной связи в России, даже если местные власти решили не препятствовать этому. Очевидно, Варен действительно составил проект телеграммы Хаскеллу с просьбой приостановить все поставки продовольствия из Москвы в Казань, но он решил не отправлять ее после просьб казанских чиновников.

Ключевое предположение, лежащее в основе плана действий американцев, заключалось в том, что за этим делом стояла ЧК, а не местное правительство. Они знали, что Мухтаров не раз скрещивал шпаги с главой местного ЧК, и они предполагали, что он молча приветствовал бы жесткий ответ с их стороны.

На следующий день после ареста Депоулда Казанская АРА выдвинула официальный ультиматум главе правительства Татарской Автономной Республики. В этом документе, написанном Вареном и Чайлдсом, утверждается, что аресты нарушали не только пункт 12 Рижского соглашения, но и «устную договоренность» с правительством о том, что ни один сотрудник АРА не будет арестован без уведомления и объяснений, данных районному надзорному органу. Объявлено, что все поставки американских продуктов питания в округе приостановлены до тех пор, пока АРА не получит «исчерпывающих и удовлетворительных объяснений».

Это устное соглашение не повлекло за собой предварительного уведомления об аресте. Как позже объяснил Варен Хаскеллу, соглашение заключалось в том, что в случае ареста Варен будет уведомлен «мгновенно», чего не произошло ни в одном из этих двух случаев. Конечно, если бы аресты были работой ЧК, сами местные чиновники, возможно, не были бы поставлены в известность о них «мгновенно», что означало бы, что Мухтаров не нарушал соглашение. Если американцы рассмотрели этот вопрос, они, тем не менее, решили, что лучший способ действий — это усилить давление на местное правительство.

Письма и дневник Чайлдса наводят нас на мысль, что все беседы с правительственными чиновниками в эти напряженные часы были сердечными. Но в нескольких своих мемуарах он включил сцену с другим колоритом, попутно добавив третий арест. Мухтаров получил ультиматум американцев и немедленно послал за ними.

Это было вечером, электричество отключилось, и нас принимали в тени мерцающих масляных ламп. Его товарищи, изможденные фигуры, изможденные от голода, смотрели на нас с плохо скрываемой враждебностью. За исключением Мухтарова, они были в основном необразованными, неквалифицированными рабочими. В их глазах мы были представителями класса капиталистов, их смертельными врагами. Ввиду холодности их приветствия мы подумали, не присоединиться ли нам к трем нашим сотрудникам в тюрьме до окончания вечера.

В этой версии советские официальные лица осудили ультиматум АРА «в резких выражениях». Как они могли позволить невинным детям голодать просто для того, чтобы защитить этих ничтожных буржуа?

Это похоже на еще один продукт воображения Чайлдса. На самом деле заявление Варена Хаскеллу более правдоподобно: «Я могу заверить вас, что никаких трений не произошло и что весь неприятный инцидент прошел самым дружелюбным образом».

Период кризиса длился недолго. На следующий день Соломин вошел в офис АРА. Чайлдс описывает его как «очень бледную и изможденную фигуру, его волосы и одежда в беспорядке».

Когда его стройная невысокая фигура появилась в движении по комнате, я подумал, что он больше всего напоминает перепуганного крысотерьера, который, испугавшись, убегает в безопасное место, постоянно поворачивая голову то в одну, то в другую сторону для наблюдения.

Он сел и начал торопливый рассказ о событиях, которые произошли с момента его ареста до освобождения несколькими минутами ранее. Он пришел прямо из тюрьмы и, говоря это,