до участка, все дежурные офицеры были пьяны и не смогли составить протокол. У напавшего на меня парня все еще были сабля и пистолет, и он ударил меня ногой в живот. Остальные пытались удержать его, и он начал плакать.

«Я убил 5000 буржуев во время революции, — сказал он, — и это оскорбительно, что вы не позволяете мне убить этого американского буржуя».

По словам Кейси, офицера в конечном итоге судили, объявили выговор и лишили значительной части его жалованья. Когда он протрезвел, он отрицал свою вину, настаивая на том, что принял Кейси за русского.

В Рижском соглашении черным по белому было прописано, что американцы из АРА не подлежат аресту в России. Советское правительство в центре соблюдало этот пункт. Оно очень хорошо понимало, что действовать иначе поставило бы под угрозу всю миссию Гувера, и оно знало, какие последствия будут для его и без того подмоченной международной репутации, если западные газеты напечатают сенсационные заголовки о заключении в тюрьму американских работников гуманитарной помощи.

Даже в округах иммунитет АРА в целом был поддержан, что примечательно, учитывая взрывоопасный потенциал, заложенный в ситуацию, не говоря уже о таких зажигательных личностях, как Мерфи и Скворцов.

Единственный другой потенциально скандальный случай «ареста» американца из АРА произошел в Одессе в июне 1922 года. Окружной инспектор Джон Хайнс поднялся на борт американского парохода Norlina по делам АРА без пропуска, что вынудило портового чиновника арестовать его — или, по крайней мере, не позволить ему сойти на берег, одно из двух. Факты неясны и вряд ли станут предметом научного спора.

Когда двое других американцев, Кернан и Браун, узнали о затруднительном положении Хайнса, они немедленно отправились к представителю правительства, генералу Красной Армии по фамилии Студеникин, и потребовали освободить своего шефа. По словам генерала, двое «возбужденных» американцев оскорбили его, что кажется справедливым.

После этого факты становятся еще более мрачными. Позже Хайнс сообщил в телеграмме в Москву, что Студеникин поместил двух американцев под арест, который он назвал «несовместимым с достоинством АРА и явно превышающим полномочия, предоставленные ему центральными властями».

Студеникин телеграфировал Эйдуку, что «дерзкое поведение Брауна и Кернана заставило меня предупредить их, что, если они будут упорствовать в своем дерзком поведении, я запрещу им ездить в автомобиле» — как будто Брауна и Кернана можно было отчитывать, как пару восьмилетних детей. Хайнс, по его словам, неверно истолковал это как угрозу их ареста.

Студеникин воспользовался возможностью, чтобы высказать другие жалобы на АРА. Хайнс, написал он, не признает инструкций Эйдука своим полномочным представителям, которые, в конце концов, одобрены полковником Хаскеллом. Более того, Хайнс отклонил его совершенно законные требования изучить бухгалтерские книги АРА, назвав это вмешательством. Более того, АРА подбирает свой местный персонал «через определенных общественных функционеров без нашего одобрения». Студеникин потребовал немедленного отзыва Хайнса.

Этот незначительный эпизод мог бы присоединиться к десяткам других, подобных ему, в вечной безвестности, если бы весть об «арестах» американцев из Одессы не достигла Москвы в тот момент, когда губернатор Гудрич, как эмиссар президента Хардинга, и несколько ведущих большевиков, в частности Лев Каменев, обсуждали будущее отношений Америки с Советской Россией. Гудрич затронул одесский инцидент, который, как заверил его Каменев, был бы уже улажен, если бы не плохие линии связи между Кремлем и периферией. Это было последнее слово по данному вопросу.

Были и другие «аресты» американцев АРА, но они носили скорее курьезный характер и не подпадали под рубрику «отношения с правительством». Был, например, случай со Стивеном Венером, тридцатичетырехлетним ветераном гуманитарной помощи с опытом работы в Американском Красном Кресте. Он служил следователем по особым поручениям АКК в Крыму в 1920 году, когда генерал Врангель предпринял свою неудачную последнюю попытку выступить против советской власти. Чайлдс говорит, что при отступлении Венер избежал захвата большевиками только «ценой собственных зубов». Если бы его поймали, он мог бы быть среди американских заключенных в Москве, освобождение которых Гувер выдвинул предварительным условием для того, чтобы АРА начала кормление в России в 1921 году. Чайлдс также говорит, что Венер родился в России, что объясняет его свободное владение языком.

Весной 1922 года Венер дислоцировался в Казани. Одной из отличительных особенностей этого района была его ограниченная сеть железных дорог. Фактически существовала только одна железнодорожная линия, которая шла из Москвы и пересекала горизонтально крайнюю северную часть округа, простираясь примерно на сто миль к востоку от Казани. Из-за этого операции по оказанию помощи в Казани в значительной степени зависели от водного транспорта по рекам Волга и Кама и их притокам. Для облегчения инспекционных поездок на лодках, особенно когда весенняя оттепель затопила дороги, АРА ввела в эксплуатацию пассажирский пароход «Варланд».

Окружной врач Уильям Дир рассказывает нам, что, когда корабль был передан АРА в первые дни мая, проверка показала, что каюты первого класса кишели клопами, которые, по мнению доктора, «с нетерпением ожидали возможности полакомиться упитанными американцами, которые должны были населить их владения». После того, как были определены характер и масштабы проблемы, помещения были опустошены и приняты меры по их окуриванию серой. Венер, как ассистентка Дир, получила задание.

В назначенный день все окна, двери и вентиляторы были запечатаны, а по комнатам расставлено семнадцать горшочков с серой. Дир с явным удовольствием пересказывал историю: «Постановка сцены в финальной части санитарной драмы, которая вот-вот развернется, была завершена. Огонь в очаге был аккуратно разожжен, сера весело вспыхнула и начала свою работу по уничтожению оставшихся клопов. Двери были закрыты, и смертоносные пары продолжили делать свое дело».

Венер решил остаться под рукой, чтобы убедиться, что не произойдет никаких сбоев. Он заметил, что капитану корабля было очень не по себе из-за этих разбирательств, смысла которых он, казалось, не понимал: к чему вся эта суета из-за нескольких невидимых жучков? Очевидно, никто не потрудился объяснить ему саму процедуру, потому что, когда он заметил тонкую струйку дыма, выходящую из щели в одной из плохо запечатанных комнат, он предположил худшее и поднял тревогу на Варланде. Затем начался настоящий ад.

Семьи экипажа бросились к берегу; часовой на причале несколько раз подряд выстрелил из винтовки; рабочие, загружавшие судно кукурузой, немедленно прекратили операцию. Случайный прохожий, увидев свой шанс, попытался украсть мешок с кукурузой, но часовой опустил ему на голову рукоятку револьвера, и потенциальный вор без сил рухнул на трап. Три парусных судна приблизились к «Варланду» со свистками. Прибыла пожарная команда и атаковала судно пожарными шлангами, разбивая окна, чтобы добраться до емкостей с серой. Капитан приказал пожарному тащить шланг в облако дыма, и этот человек не выдержал, и его пришлось уносить.

Затем прибыла ЧК. «Ее начальник поймал мистера Венера с поличным и без дальнейших церемоний заключил его под стражу. Свободное владение мистером Венером русским языком в