служившего в управлении сановника Циня. Сколько ей за это время посылали пригласительных карточек[94] и не сосчитать! К ней сватался и чиновник из управления провинции, и служащий ведомства внутренних дел, и лавочник. Но никто ей не подошел: тот для нее слишком важный, этот стоит слишком низко. Она твердит все одно: «Я выйду замуж только за образованного человека». Притом у нее нет ни отца, ни матери; с ней живет только служанка Цзинь-эр. А госпожу все в доме зовут Ли-музыкантша, потому что она владеет игрой на разных музыкальных инструментах. Живет она теперь в доме моих старых знакомых у пруда Байяньчи.

Не успели они кончить разговор, как вдруг ветер откинул занавеску у входа, и они увидели, что кто-то прошел мимо двери.

— Вы заметили особу, которая только что промелькнула за дверью? — спросила старуха Ван. — Видно, вам сама судьба велит жениться на девушке, о которой я говорю.

С этими словами она выбежала на улицу и догнала женщину, которая только что прошла мимо. Оказалось, это хозяйка дома, где жила Ли-музыкантша; она носила фамилию Чэнь, и ее звали обычно просто матушка Чэнь. Вместе со старухой Ван она вошла в комнату и поклонилась учителю.

— Сосватана ли уже девушка, которая живет у тебя? — обратилась старуха Ван к матушке Чэнь.

— Нет, — ответила та, — и не потому, что нет хорошего жениха. Она только измучила всех нас своим упрямством. Твердит без конца, что хочет выйти обязательно за ученого человека. А такого как назло пока не нашли.

— А вот у меня есть для нее жених! — сказала старуха Ван. — Но не знаю, как он вам понравится.

— Кого же ты предлагаешь моей госпоже в мужья? — спросила матушка Чэнь.

— Вот этого господина, — сказала старуха Ван, показывая на учителя У. —Чем не хорош?

— Не надо шутить! —сказала матушка Чэнь. —Если бы этот господин согласился взять ее замуж, о лучшем трудно и мечтать.

В этот день учитель У уже не мог вести уроки. Он отпустил учеников пораньше. Они попрощались и разошлись по домам, а учитель запер дверь на замок и вместе с обеими женщинами отправился немного пройтись. Он решил зайти в винную лавку и угостить женщин вином. После трех чашек вина старуха Ван поднялась и сказала:

— Раз уж вы не прочь жениться на ней, то попросите матушку Чэнь дать вам пригласительную карточку.

— Это я могу, — ответила матушка Чэнь и вынула из-за пазухи карточку.

— Хитрить с искренним человеком так же невозможно, как плавать по суше[95], — сказала старуха Ван матушке Чэнь. — Поэтому назначь сейчас же день, когда ты вместе с невестой и ее служанкой Цзинь-эр придешь к винной лавке, что у моста Мэйцзяцяо, и будешь ждать нас. Там мы с учителем встретимся с вами.

Матушка Чэнь назначила день, и обе женщины, поблагодарив учителя, покинули лавку. Учитель расплатился за вино и вернулся домой.

Здесь мы опустим все то, что не относится к делу.

В назначенный день учитель отпустил своих, учеников, оделся во все новое и направился к винной лавке у моста Мэйцзяцяо. Старуха Ван повстречалась ему по пути, и в винную лавку они вошли вместе. Когда они поднялись на верхний этаж, их встретила матушка Чэнь.

— Где же девушка? — сразу спросил учитель.

— Моя приемная дочь сейчас вместе со служанкой на восточной половине, — ответила матушка Чэнь.

Учитель кончиком языка лизнул бумагу, затягивавшую окно, проделал в ней дырку, заглянул туда и, пораженный, воскликнул:

— Неужели это земные существа?

Почему же он усомнился в этом?

Должен вам сказать, что обе женщины были потрясающе красивы: невеста напоминала собой Гуаньинь[96] с южных морей, а служанка Цзинь-эр — Яшмовую Деву[97] с курильницей из дворца Яшмового Владыки[98]. Вот почему учитель У решил, что это не люди.

Взглянул он на Ли-музыкантшу:

Из хрусталя зрачки ее глаз;

Словно цветы — румянец лица.

Туча-прическа и легкие гребни —

крылья цикады;

Бабочки-брови подведены четко —

как вешние горы.

Сомкнуты алые губы —

прямо свежий персика плод;

Выглянут белые зубы —

будто ровный нефритовый ряд.

Облик ее — как сама природа;

В каждом движении — все как надо.

Можно подумать, это Ткачиха

с яшмовой башни спустилась сюда;

Нет, несомненно, это Хэн-э[99]

лунный дворец оставила свой.

Взглянул он на служанку Цзинь-эр:

Ясные глазки — всем людям любезны;

Буйные кудри — не налюбоваться.

Месяцем тонким изогнуты брови;

Персиком вешним румянятся щеки.

Облик прелестен —

даже цветок не покажется краше;

Гладкая кожа —

словно нефрит, и к тому ж благовонный.

На лотосах-ножках

у туфелек пряжки как луки, как луки;

По прядям прически

из золота шпильки чуть видны, чуть видны.

Вот так, скрываясь, тихонько смотрят

на молодца черносливинки с веток;

Иль, словно всадник с коня, незаметно

глядят абрикосы из-за ограды.

С этого дня Ли-музыкантша вколола в волосы шпильку[100]. Как положено в таких случаях, невесте были поднесены подарки[101] и жених, как говорится, отправил к ней в дом дикого гуся с посланием. Когда наступил назначенный день, учитель У перевез к себе молодую жену, и зажили супруги счастливо. Вот как об этом сказано:

Под тучкой прозрачной-прозрачной

феникс с подругой в небесных краях;

На речке глубокой-глубокой

селезень с уткой[102] шеи сплели.

Подписан ненарушимый контракт

в их нынешнем существовании;

Связана накрепко пара шнуров

в будущем перерождении.

Рассказывают, что однажды — а дело было в середине луны[103] — рано поутру, когда учитель У еще лежал в постели, к нему[104] явились на поклон ученики.

— Мне придется встать первому и выйти к ним, — сказал учитель жене.

Проходя мимо очага, он столкнулся со служанкой Цзинь-эр. Но в каком она была виде: волосы взъерошены, глаза вылезли из орбит, шея в крови! Увидев такое, учитель громко вскрикнул и, потеряв сознание, упал на пол. Тут подошла жена и стала