драконьим чутьем понял, что я обожаю сладости. Пирожные, конфеты, безе, мятный лукум – все то, что было для меня под запретом долгие годы. И розги – каждый субботний вечер…

– Меня наказали, – просто ответила я.

Первое, что я сделала, начав изучать магию исцеления, – уничтожила шрамы на своих ладонях, все шрамы. Их было множество…

– Вы осуждаете своих родителей? – негромко спросил лорд Арнел.

Что я могла ему ответить на это? После недолгого размышления я ответила правду:

– Нет.

– Нет? – переспросил лорд Арнел. – Они избили вас, несмотря на то что вы, проявив честь и отвагу, спасли ребенка, не способного защититься самостоятельно. Но вместо похвалы и поддержки вас наказали?

Впереди засияли огни поместья Арнелов.

Поместье теперь изменилось.

Три степени защиты. Первая – барьер внутри самого дома, и сейчас каждая представительница рода Арнел пребывала под тотальным контролем, за ними следили, за всеми, кому исполнилось больше пяти лет. Вторая – барьер над самим замком, и это было посильнее того, что Арнел установил над городом. Третий – погодный, почти как прежний, только усиленный во много раз.

– Знаете, меня искренне удивляет, откуда у вас столько сил, – не удержалась я. – Вы контролируете город, поместье, выслеживаете шпионов Карио и ко всему прочему умудряетесь заниматься транспортировкой меня, хотя я вполне могла бы перемещаться и в экипаже.

– Могли бы, – согласился дракон, – но, видите ли, в моей беспросветной жизни, которая давно походит на невообразимый кошмар, единственной радостью, единственным, ради чего я заставляю себя держаться, являетесь вы и эта, пусть и недолгая, возможность прикасаться к вам.

И лорд Арнел мягко опустился на территории своего, защищенного от непогоды поместья. Но не отпустил меня.

На несколько мгновений воцарилась крайне неловкая пауза.

Я подозревала, что у меня от мороза покраснел кончик носа, и чувствовала, как медленно отпускает холод, потому как в поместье Арнелов было определенно теплее, чем снаружи погодного барьера. Но вместе с тем я нервно взирала на мужчину, который продолжал держать меня на руках, и это было не только неприлично, но и крайне пугающе.

– Отпустите! – решительно потребовала я.

И ничего не изменилось.

Пытаться вырваться самостоятельно смысла не имело – сила лорда Арнела действительно являлась неоспоримой. Но и я не являлась слабой персоной.

– Отпустите немедленно, иначе, клянусь, вы об этом пожалеете! – пригрозила, судорожно вспоминая все заклинания, которые могла обратить против этого мужчины.

Медленно сузив глаза, лорд Арнел неожиданно усмехнулся и произнес:

– Анабель, я только что рассказал вам о том, что моей единственной радостью является возможность прикасаться к вам. У вас проблемы с памятью или с пониманием моих слов? Я действительно сожалею, мисс Ваерти, поверьте, я крайне сожалею о том, что вынужден отпускать вас каждый проклятый раз, когда мне приходится это делать.

И градоправитель Вестернадана позволил мне встать на ноги. Я отпрянула от него в тот же миг, но высказывать что-либо поостереглась – лорд Арнел всегда страшил меня, но сегодня особенно.

– Поторопимся. – Иногда лучше сделать вид, что ничего не было. – Сегодня важная ночь, и силы мне еще понадобятся.

С этими словами я поспешила вперед, разматывая длинный шарф, и чуть не споткнулась, услышав позади тихое:

– Силу вы всегда можете взять у меня.

Я предпочла сделать вид, что не услышала его слов.

* * *

В поместье было умиротворяюще тепло и спокойно, из-за барьера почти не доносилось завываний ледяного ветра, как, впрочем, и самого ветра, и в целом кусты и ели, припорошенные снегом, сверкающим в свете уличных фонарей, создавали удивительное ощущение уюта. Словно вокруг раскинулась настоящая зимняя сказка, и вскоре из-за поворота донесется дивный аромат рождественского пирога, как в детстве.

– Мне бы хотелось понять, – лорд Арнел шел рядом, стараясь не ускорять свой шаг, потому как прекрасно знал – идти мне сейчас было нелегко, – почему вы простили своих родителей?

Пройдя еще несколько шагов, я остановилась, постояв немного, повернулась, вскинула подбородок и, глядя в черные, нечеловеческие глаза лорда Арнела, озвучила неприглядную истину:

– Они пытались меня защитить.

– От чего? – последовал мгновенный вопрос.

Невольно грустно улыбнулась и ответила вопросом на вопрос:

– Как объяснить вам, любителю игнорировать, нарушать и в целом не обращать внимания на правила морали, то, что случается в приличном обществе с теми, кто посмел… эти правила нарушить. Как?

Арнел сложил руки на могучей груди, посмотрел мне в глаза и сказал:

– Как получится. Но я очень прошу вас – попытайтесь. Пожалуйста.

Если бы он потребовал ответа. Если бы остановил меня сам. Если бы в его голосе промелькнули язвительные нотки, я бы промолчала. Но и во взгляде, и в тоне была лишь просьба, и я не стала ничего скрывать. И с трудом подбирая слова, начала пытаться объяснить:

– Я искалечила Барти Уотторна. Тогда, ослепленная болью, злостью и негодованием, я не заметила, в какой момент стеклянный кувшин лопнул, и продолжала наносить удары. Возможно, не ударь Барти меня первым, тогда… возможно, все произошло бы иначе. Но я получила удар в живот такой силы, что все дальнейшее происходило как будто не со мной. Я ведь не могла так… поступить…

Почему-то взгляд остановился на руках, затянутых в черные перчатки… шрамов на них более не было, но иногда мне казалось, что они стягивают кожу, все еще стягивают, словно они там есть.

– Я единственная дочь в семье джентльмена, но не лорда – мой отец лишь второй сын, а потому дворянский титул, как известно, ему не полагается. Но отцу удалось сколотить состояние, весьма приличное даже по столичным меркам, однако я единственный ребенок в семье. Таким образом, все состояние и наследство могло отойти либо моему супругу, то есть мне, либо моему кузену, лорду Уэстермору. Для моих родителей мой брак означал возможность передать все, что они заработали, своим внукам. А я в девять лет изуродовала лорда Бартоломео Уотторна, причем так, что ни один целитель не сумел спасти его лицо от шрамов. Как вы думаете, лорд Арнел, девочка, в девять лет совершившая подобное чудовищное изуверство, может когда-либо претендовать на брак с достойным джентльменом?

Лорд Арнел не сказал ни слова.

Мне пришлось продолжить:

– Родители пошли на все требования Уотторнов, чтобы, когда наступит срок, меня могли представить на бале дебютанток и таким образом обеспечить мне возможность заключить брак с тем, кто мне хотя бы понравится, хотя бы просто понравится. Они хотели для меня счастья.

– Избивая вас? – сухо уточнил Арнел.

– Гувернантка была прислана Уотторнами. А я приняла гордое решение не признаваться в том, что мне больно. – Вот такое вот простое объяснение.

Звучало действительно просто. На деле все было чудовищно. И не знаю почему, но внезапно с каким-то ожесточением я решительно продолжила, глядя на прекрасное, украшенное сияющими огнями поместье Арнелов:

– Каждое Рождество мы справляли в городском доме Уотторнов. Это не обсуждалось, никогда. Ведь, по словам леди Уотторн, «Барти имеет право видеть твои шрамы, раз уж ты наградила его собственными». Чудесный рождественский подарок, вы не находите? – с совершенно ненужным и неуместным волнением спросила я, чувствуя, как глаза жгут слезы. – Каждое Рождество Барти преподносили множество подарков, но единственное, чего он с предвкушением ожидал, – это вида моих покрытых тонкими полосками шрамов рук. Его излюбленный подарок.

Не знаю, что сломало ту стену отчуждения и отторжения, что я столь старательно выстраивала против градоправителя Вестернадана, но в момент моей откровенности она просто исчезла, унеся вместе с собой настороженность, опасения и страх. Я видела, как лорд Арнел медленно протянул руку, но не отдернула собственную ладонь и не воспрепятствовала прикосновению. Лишь испытала укоризненное сожаление о том, что перчатки, как и варежки, были сняты мной еще вначале этой садовой дорожки и ныне пребывали в карманах пальто. Мне не следовало быть такой беспечной. А сейчас мне не следовало и далее позволять ему держать меня за руку.

– Что было после? – тихо спросил лорд Арнел.

Я высвободила свою ладонь