– Хироси, сынок, папа просит, чтобы ты подвел Линди к веранде.

– Линди, сюда!

Послышался шелест покачнувшихся ветвей дальней сливы и вслед за ним – хриплый лай Пионки.

– Смирно, Пионка! Сидеть! Дядя Хидэо, Пионка не слушается! Придержите ее!

– Фу, гадкая! Перестань, тебе говорят! Что за манера наскакивать на человека! – Позабыв впопыхах скинуть садовые сандалии, Мисако взбежала на веранду, стараясь увернуться от колли, намеревавшейся лизнуть ее в щеку. – Вот ведь настырное создание! Хироси, зачем тебе понадобилось ее отвязывать?

– Но она так громко лаяла!

– Собаки ужасно ревнивы. – Присев на корточки возле остановившегося перед ступенями Линди, Таканацу принялся гладить ему шею.

– Что ты его ощупываешь? – удивился Канамэ. – Клеща обнаружил?

– Да нет… Удивительное дело…

– О чем ты?

– Когда гладишь его здесь, кажется, будто это не собака, а человек. – Таканацу провел ладонью по своему горлу, потом снова дотронулся до горла собаки. – Честное слово! Мисако-сан, можете сами убедиться.

– Дайте, я потрогаю! – опередив мать, воскликнул Хироси. – Вот это да! Правда! А теперь, мамочка, дай мне потрогать твою шею.

– Как тебе не стыдно, Хироси! Разве можно ставить меня на одну доску с собакой?

– Твоя мама дело говорит, – усмехнулся Таканацу. – Куда ей тягаться с Линди! Если б у нее была такая же гладкая шейка, она бы ух как возгордилась!

– Прежде чем делать подобные заявления, вам полагалось бы проверить, какая у меня шея.

– Сейчас, сейчас. Но сперва потрогайте шею Линди… Ну, что я вам говорил? Убедились? Поразительно, не правда ли?

– Да, в самом деле. Вы были правы… Канамэ, теперь ваша очередь, – обернулась Мисако к мужу.

– Ну-ка, ну-ка, – пробормотал Канамэ, спускаясь с веранды. – Действительно. Вот так чудеса! Кто бы мог подумать, что собачья шея до такой степени похожа на человечью!

– Стало быть, вы признаёте, что я сделал важное открытие?

– А все потому, что шерстка у Линди такая короткая и шелковистая, – ее попросту не чувствуешь.

– Кстати, его шея и по толщине такая же, как у человека. Интересно, чья окажется толще: его или моя? – Мисако изогнула ладони полукругом и поднесла одну к своей шее, а другую – к шее Линди. – Как ни странно, у Линди толще. А с виду не подумаешь. При его длинном изящном теле кажется, что должно быть наоборот.

– Выходит, у нас с ним один размер воротничка, – улыбнулся Таканацу.

– Четырнадцать с половиной, – уточнил Канамэ.

– Ну что ж, теперь по крайней мере я знаю, что делать, когда Таканацу-сан нас покинет. Тоскуя о нем, я буду гладить шею Линди.

– Слышишь, «дядя Хидэо»? – шепнул Хироси на ухо собаке.

– Ха-ха-ха! – рассмеялся Таканацу. – Может, и впрямь переименовать Линди в «дядю Хидэо»? Ты согласен, Хироси?

– Еще бы!

– Я вот о чем подумала, Таканацу-сан. Наверняка кое-кому ваш подарок доставил бы куда большую радость, чем нам.

– Что вы хотите этим сказать?

– Неужто не понимаете? Сдается мне, живет на свете одна особа, которая была бы готова целыми днями гладить шею этой собаки, вздыхая о вас.

– Видно, Хидэо просто ошибся адресом, привезя ее нам.

– Как вам не совестно говорить такое, да еще при ребенке! Неудивительно, что он вырос у вас таким дерзким, непочтительным малым!

– Знаешь, папочка, – вмешался в разговор Хироси, – вчера на обратном пути из Кобэ один человек сказал про Линди смешную вещь.

– Правда? Какую же?

– Когда мы с «дедусей» шли с Линди по набережной, за нами увязался какой-то пьяный и говорит: «Какая странная псина! Ну прямо вылитый угорь!»

Взрослые рассмеялись.

– А что, он попал в точку, – сказал Таканацу. – Сходство действительно есть. Слышишь, Линди? Ты вылитый угорь!

– Кажется, угорь избавил нашего Хидэо от дальнейших разоблачений, – понизив голос, заметил Канамэ.

– Кстати, Пионка чем-то похожа на Линди. У нее такая же длинная морда.

– Колли и борзые вообще похожи, не только мордами, но и сложением, – отозвался Таканацу на реплику Мисако. – Просто у одних шерсть длинная, а у других – короткая. Это я говорю для тех, кто ничего не смыслит в собаках.

– А шеи у них тоже одинаковые?

– Довольно о шеях. Своим открытием я навлек на себя одни неприятности.

– Поглядите, как картинно они уселись по обе стороны каменных ступеней, – проговорила Мисако. – Можно подумать, мы находимся перед входом в универмаг «Мицукоси».

– Разве перед входом в «Мицукоси» сидят собаки? – удивился Хироси.

– Ай-яй-яй! – воскликнул Таканацу. – Как же так? Ты, коренной токиосец, не видал каменных львов у входа в «Мицукоси»?! Теперь понятно, почему тебе так легко дался осакский говор.

– Мне было всего шесть лет, когда мы уехали из Токио…

– Правда? Как быстро летит время! И с тех пор ты ни разу не был в Токио?

– Нет. Я хотел бы там побывать, но папа всегда ездит туда один, оставляя нас с мамой здесь.

– Так поедем со мной. У тебя же как раз каникулы. Я свожу тебя в «Мицукоси».

– А когда нужно ехать?

– Завтра или в крайнем случае послезавтра.

– Не знаю…

По лицу Хироси, до сих пор оживленно болтавшего со взрослыми, скользнула тень беспокойства.

– Почему бы тебе и в самом деле не съездить с дядей? – сказал Канамэ сыну.

– Я бы поехал, но у меня еще не сделано домашнее задание…

– Недаром все это время я пыталась засадить тебя за уроки. Ну да ничего, впереди еще целый день. Если постараться, ты все успеешь выучить. Непременно поезжай с дядей, это отличная идея!

– К чему такая горячка? – возразил Таканацу. – Уроки можно выучить и в поезде. Я тебе помогу.

– А сколько дней мы пробудем в Токио?

– Ровно столько, чтобы вернуться к началу твоих занятий.

– А где мы будем жить?

– В гостинице «Империал».

– Но вы, наверное, будете заняты делами?

– Что за несносный ребенок! – в сердцах воскликнула Мисако. – Дядя приглашает его поехать в Токио, а он артачится! Таканацу-сан, прошу вас, возьмите на себя эту обузу. Я хочу хоть несколько дней отдохнуть от этого упрямого мальчишки!

Слушая мать, Хироси глядел ей в глаза и по-прежнему улыбался, но лицо его было бледно. Хотя разговор о поездке в Токио возник абсолютно спонтанно, мальчику казалось, что взрослые сговорились и все спланировали заранее. Будь у него уверенность, что это не так, что они просто хотят доставить ему удовольствие, он с радостью согласился бы ехать. Но Хироси подозревал, что здесь кроется какой-то подвох. А вдруг на обратном пути, в поезде, дядя скажет ему: «Понимаешь, дружок, когда ты вернешься домой, мамы там уже не будет. Твой папа просил меня сказать тебе об этом…»? Не