Шрифт:
Закладка:
В русской истории с дворянским сообществом шестой части родословных книг может сравниться разве что купеческий круг московских предпринимателей, игравший столь же значимую роль уже на рубеже XIX–XX веков.
И конечно, принадлежность к древнему дворянству рождала особое самосознание, яркими представителями которого были два самых выдающихся русских литератора — подлинные аристократы А. С. Пушкин и Л. Н. Толстой.
Буквально в первых строках своей автобиографии Пушкин с гордостью сообщал: «Имя предков моих встречается поминутно в нашей истории». Там же читаем: «Четверо Пушкиных подписались под грамотою о избрании на царство Романовых (на самом деле больше. — Е. П.), а один из них, окольничий Матвей Степанович, под соборным деянием об уничтожении местничества (что мало делает чести его характеру)». Местничество означало систему назначения на должности в зависимости от службы предков, и уничтожение этой генеалогически значимой традиции представлялось родовитому поэту делом недостойным. Да и о чем могла идти речь, коли «мой предок Рача мышцей бранной / Святому Невскому служил»! (на самом деле опять-таки не Рача, а Гаврила Алексич, но все равно предок). Пушкины «водились с царями» и избирали царей, на протяжении веков их имя звучало в русской истории, да они и создавали саму эту историю. Осознавая это, как можно было относиться ко всякого рода выскочкам, безродным парвеню, лишь волей случая или упорной службой получавших дворянское звание, которое у Пушкиных было освящено веками! Недаром в 1825 году, отвечая на вопрос Рылеева: «Тебе ли чваниться пятисотлетним дворянством?» — Пушкин парировал: «Ты сердишься за то, что я чванюсь 600-летним дворянством (NB. Мое дворянство старее)».
«Не торговал мой дед блинами», — пишет поэт в 1830 году в «Моей родословной» (ответе Фиглярину-Булгарину), намекая тем самым на Меншикова, ставшего светлейшим князем по монаршей воле. «Не ваксил царских сапогов», как граф Кутайсов, денщик Павла I. «Не пел с придворными дьячками», как фаворит Елизаветы Петровны граф Разумовский. «В князья не прыгал из хохлов», как светлейший князь Безбородко. «И не был беглым он солдатом / Австрийских пудреных дружин», как предок графа Клейнмихеля, который, как известно, «строил» Николаевскую железную дорогу. И уж, конечно, нечего и говорить о дворянах, достигших этого звания по службе (что военной, что статской, что даже и научной) или благодаря награждению орденом: «Не офицер я, не асессор, / Я по кресту не дворянин, / Не академик, не профессор». «Я сам большой: я мещанин» — издевательски заканчивает основную часть стихотворения поэт, сопоставляя себя, между прочим, с другим великим мещанином — Кузьмою Мининым. Это, конечно, уязвленное самолюбие «обломка дряхлеющих родов», никогда, впрочем, не забывающего о своем подлинном родовом значении в истории страны.
Граф Лев Николаевич Толстой имел родословную, не уступавшую пушкинской. Его дед, граф Илья Андреевич Толстой, был потомком дворянского рода, известного с середины XIV века. Бабушка, княжна Пелагея Николаевна Горчакова, происходила от одной из ветвей Рюриковичей. Другой дед, князь Николай Сергеевич Волконский — тоже Рюрикович. Бабушка княжна Екатерина Дмитриевна Трубецкая — из Гедиминовичей. Среди предков Толстого Рюриковичи князья Щетинины, Морткины и Одоевские, Рюриковичи дворяне Еропкины, дворяне Ртищевы и Чаадаевы… В «Войне и мире» Толстой рисует разные круги дворянского общества начала XIX века, в том числе показывая и собственных предков. Как известно, семьи князей Болконских и Ростовых — это и есть семьи князей Волконских и графов Толстых, предков Льва Николаевича по отцу и по матери. Старый князь Николай Андреевич Болконский, владелец имения Лысые Горы (то есть Ясная Поляна, которая, как раз принадлежала Волконским) — это дедушка писателя князь Николай Сергеевич Волконский, а граф Илья Андреевич Ростов — другой дедушка граф Илья Андреевич Толстой. Несмотря на то, что обе семьи принадлежали к старой аристократии, уклад их жизни разнился. Семья князей Болконских — это аристократия служилая, потомственно военная, со строгими традициями и правилами, семья графов Ростовых — старинное, хлебосольное барство широкой души и московского «разлива». Кстати, примечательно, что жена Ильи Андреевича графиня Ростова в девичестве носила фамилию Шиншина, то есть Шеншина — тоже старинный дворянский род, к которому принадлежал друг Толстого поэт А. А. Фет.
Помимо этих старых дворянских семей в романе показана и аристократия иного толка. Это люди, обязанные своим возвышением, что называется, «случаю», чрезвычайно богатые и близкие ко двору. Прежде всего, конечно, это князь Василий Сергеевич Курагин, в фамилии которого, конечно, очевидна отсылка к роду князей Куракиных. Куракины были древним княжеским родом (Гедиминовичи), а не пожалованным, тем не менее своим возвышением в конце XVIII века они были во многом обязаны обстоятельствам. Воспитателем братьев Александра и Алексея Борисовичей, после смерти их отца оставшихся детьми, стал их родственник Никита Иванович Панин (брат их бабушки, Александры Ивановны). Он же был воспитателем и цесаревича Павла Петровича, будущего Павла I. Куракины с детских лет подружились с наследником престола, что и предопределило их взлет в павловское, а затем и в александровское царствование. Дипломат и вице-канцлер, «бриллиантовый князь» Александр Борисович, запечатленный на известном портрете Боровиковского, выполнял важные поручения в начале правления Александра I и пользовался его доверенностью. Обожавший роскошь и будучи очень расточителен, он, впрочем, не у всех вызывал должное почтение и, по словам язвительного Ф. Ф. Вигеля, сравнивался некоторыми с павлином, хотя и был по характеру человеком крайне обходительным и добродушным. Алексей Борисович также занимал важные посты, в том числе министра внутренних дел.
Еще более ярким примером аристократа, когда-то «попавшего в случай», выступает вельможа прошлых, екатерининских лет граф Кирилл Владимирович Безухов. Имя его и титул отсылают к известной семье Разумовских, обязанных своим возвышением Елизавете Петровне. А фамилия напоминает фамилию другого украинца, выходца из казацкой старшины А. А. Безбородко, за государственные заслуги получившего графский титул при Екатерине и княжеский с титулованием светлости при Павле. Граф Безухов — символ того «золотого», XVIII века, когда делались такие карьеры. Пьер — внебрачный сын графа Безухова, а кроме того, у него имеются и племянницы — сестры княжны Екатерина, Ольга и Софья Семеновны Мамонтовы. Их фамилия отсылает еще к одному фавориту ушедшей эпохи — графу А. М. Дмитриеву-Мамонову, который хотя и принадлежал к древнему роду потомков Рюрика (утратившему, впрочем, свой княжеский титул), своим положением был обязан исключительно благосклонности
