Внезапно в центре пещеры, там, где жрец держал руки, вспыхнул пульсирующий шартрезовый портал. Он бушевал зелёным светом, меняя оттенки от бледно-изумрудного до ярко-салатового, излучая нестерпимое жара и душный запах серы. Это был древний ритуал, открывающий путь в самые глубины Преисподней. И вот из портала едва выглянул молодой человек.

Тёмные, почти чёрные волосы растрепались, обрамляя бледное лицо, искажённое яростным недовольством. Его изумрудные глаза, яркие и проницательные, молниеносно осмотрели всё вокруг. В них не было ни малейшего знака страха, только нескрываемое раздражение и нетерпение.

Не медля ни секунды, заметив Крида на краю пещеры, молодой человек сухо кивнул. Затем, с плавным, почти танцевальным движением, он провёл рукой по воздуху, словно закрывая невидимую завесу. Шартрезовый огонь портала не просто угас, он свернулся в себя, сжался в яркую точку и исчез вмиг, оставив после себя лишь лёгкое покалывание в воздухе и исчезновение душного запаха серы. Наступившая тишина была напряжённой, прерванной лишь шёпотом культистов и треском факелов. Виктор понял: незваный гость был не на их стороне.

В тот же миг, как незваный гость из Преисподней исчез, клинок Виктора бесшумно выскользнул из ножен. Он вспыхнул ослепительным, небесно-белым светом, мгновенно заполнив пещеру сиянием, противостоящим зловещей атмосфере ритуала. Свет был не просто ярким, он был живым, излучал чистоту и несокрушимую силу. Тьма, царившая в пещере, отступала перед этим священным сиянием, словно тень перед солнцем.

Виктор, словно смертоносный вихрь, бросился в толпу культистов. Его движения были быстрыми, неуловимыми, полными смертельной грации. Клинок рисовал в воздухе смертельные узоры, рубя, разрезая, коля с ужасающей эффективностью. Каждый удар был точным и смертельным. Отсечённые головы и руки разлетались в стороны, смешиваясь с осколками масок и брызгами крови. Крики ужаса и боли смешивались со звенящим звоном булатной стали.

Виктор не останавливался, не замедлял ход. Он двигался как неумолимая сила природы, с жестокой эффективностью стихийного бедствия. Тела культистов падали, словно колосья под неумолимой косой жнеца. Его движения были настолько быстрыми, что казалось, будто пещера наполнилась сотней злобных теней Крида, столь же смертоносных и неутомимых, как и он сам. За считанные мгновения он выполнил поистине ужасающую работу.

Когда пыль осела, а кровь перестала литься, в пещере царила немая тишина. Виктор стоял один, окружённый телами убитых; его клинок всё ещё сиял, но свет его стал чуть приглушённее, словно уставший от проделанной работы. Перед ним, прикованная к камню цепями, стояла Аннабель. Её лицо было бледным, но в глазах теперь горел не ужас, а смесь удивления и благодарности. Несколько уцелевших прихожан также были живы, но они были заперты в железных клетках, беспомощные и подавленные, лишённые возможности помешать Виктору. Он остался один на один с выжившими.

Движения Виктора были точны и экономичны. Два молниеносных взмаха булатного клинка — и толстые железные цепи, сковывавшие Аннабель, рассыпались на куски. Клинок, ещё недавно сияющий небесным светом, тут же исчез в ножнах, словно завершив свою смертоносную миссию. С нежностью, резко контрастирующей с только что увиденным бесчинством, он поднял её на руки. Её тело было холодным, дрожащим, но в глазах теперь сияла надежда, уже не омрачённая ужасом. Она прижалась к нему, её дыхание было быстрым и неровным, тело дрожало от послевкусия ужаса.

Взгляд Виктора метнулся к знакомой ведьме, чудом выжившей благодаря его вмешательству в далёком прошлом. Она сидела в соседней со всеми железной клетке, бледная и подавленная, но живая. Без лишних слов Виктор мощным ударом ноги раздавил все замочки, словно они были сделаны из глины. Железо стонало под его силой, рассыпаясь на куски. Освободив и остальных выживших, он вновь обратил внимание на Аннабель.

Её хрупкое тело было легкой пушинкой в его руках, но вес ее страха и пережитого ужаса чувствовался Виктором особенно остро. Он нёс её быстро, решительно, словно самое драгоценное сокровище во всём мире, по крайней мере для него уж точно. Его движения были спокойны и уверенны, как будто он переносил её через цветочный луг, а не через заброшенную и окровавленную пещеру, а после и шахту. Его шаги были быстрыми, но не порывистыми — каждый из них был размеренным, спокойным и всё так же уверенным.

Аннабель, прижавшись к нему, словно ища утешение, прикоснулась к его руке. Её пальцы были ледяными, дрожащими, как лепестки зимних цветов. Она почувствовала тепло его тела, его силу, его непоколебимую защиту. Сначала она боялась даже дышать, прижимаясь к нему, как маленькая мышь, ища убежища в тепле его тела. Она ощущала его сердцебиение — ритмичное и сильное, и это наполняло её душу спокойствием и уверенностью.

Но постепенно страх отступал, сменяясь глубоким чувством благодарности и всё нарастающим доверием. Усталость накрыла её с головой. Она закрыла глаза, прильнула к его груди и на мгновение ощутила покой и спокойствие. В этом моменте, среди разрухи и смерти, прорвалась искра тепла и нежности — зарождающаяся романтика, выкованная в огне ужаса и спасения. Виктор нёс её прочь из пещеры, и она знала: с ним она в безопасности. Она понимала, что он спас её, и это было самым главным в этом моменте.

Сухо кивнув Бернарду на входе в шахту, Виктор бросил короткий, почти незаметный взгляд на идущую следом ведьму – молчаливое указание следовать за ним. Затем, словно все ужасы последних часов были лишь кошмарным сном, он неспешно направился дальше, неся Аннабель на руках как самое ценное сокровище. Кровавая баня в шахте, городские бои, пытки культистов, противостояние с демонами из Преисподней – всё это отступило на второй план. Теперь существовала только она.

Его шаг был ровным, уверенным, но в нём появилась нежность, доселе скрытая под маской сурового воина не знавшего смерти. Он держал её бережно, поддерживая голову, слегка прижимая к себе. Её дыхание выровнялось, стало спокойнее, что доставляло ему глубокое удовлетворение.

Мысли Виктора были поглощены ею целиком. Её бледное, измождённое лицо, усталые, но полные надежды глаза, шелковистые волосы, спутавшиеся от страха и напряжения, — всё это запечатлелось в его памяти, став самым ярким воспоминанием этого ужасного дня. Он помнил её смех, её доброту, её способность помогать людям, её свет, который она несла в себе и делилась с миром.

Даже миссия от высокопреосвященства де ла Круза, важнейшая задача, лежащая на его плечах, померкла на фоне его нынешних чувств. Высокопреосвященство подождёт. Пока он не убедится в безопасности Аннабель, её дома, её собора, всего Сполето, которые она