В глубине шахты раздался глухой, ритмичный стук ритуальных барабанов – зловещий, древний ритм, пульсирующий в темноте. Крид узнал этот звук. Это были барабаны, созывающие тварей из преисподней, звериных существ, призванных культистами.

За барабанами последовали крики – нечеловеческие, искаженные вопли боли и ужаса. Крид сжал кулаки. Он близок. Близок к цели. К Бель.

Его факел дрожал, освещая узкий, заросший плесенью коридор, стены которого были покрыты странными символами, выведенными чем-то, похожим на кровь мечехвоста. Запах серы усиливался, воздух сгущался, и Крид понимал: он в самом эпицентре ритуала. Но Крид был готов. Его меч всё так же заточен и освящён первозданной магией, дух крепок. Он не отступит, пока не спасет Бель.

Впереди послышался новый звук – глухой рык, перемешанный с несвязным бормотанием на непонятном языке. Это было нечто большее, чем барабаны, что-то гораздо более ужасающее. Крид замер, готовясь к встрече. Он приближался к цели, но не представлял, насколько ужасающей она окажется.

Из узкого, заваленного гнилью и костями закутка выползло существо, едва ли похожее на собаку. Это была гончая, изуродованная магией Инферно до состояния кошмара. Шерсть, когда-то, быть может, чёрная, превратилась в спутанную массу гниющего мяса, из-под которой проступали почерневшие, искривлённые кости. Из многочисленных ран сочилась густая, тёмно-зелёная слизь с удушливым запахом серы и разложения.

Лапы, неестественно длинные и тонкие, напоминали когтистые ветви мертвого дерева, оставляя за собой следы из сгустков гнойной жидкости. Череп был уродливо вытянут, челюсти переполнены острыми, пожелтевшими зубами, между которыми виднелись куски непереваренной плоти. Глаза, словно два ярких уголька в темных глазницах, пылали необычным, всепоглощающим голодом. Это был не просто голод, а жажда мучений, агонии, самой сути страдания. В них не было ни капли сострадания, только безумное желание уничтожить, пожирать, наслаждаться агонией жертв.

Из пасти вырывался сдавленный рык, перемежающийся с хрипами и щелканьем ломающихся костей. Слюна, чёрная и тягучая, как расплавленный битум, стекала по подбородку. Каждая мышца существа пульсировала зловещей энергией, а воздух вокруг него вибрировал от запаха смерти и разложения. Гончая медленно повернула голову, и её взгляд, полный неутолимого голода, устремился на Крида.

Виктор коротко хмыкнул — звук, почти потерянный среди воплей культистов и рычания адской гончей. Его лицо оставалось непроницаемым, словно высеченное из камня. Однако, напряжённые мышцы и боевая стойка говорили о готовности к действию.

Взгляд Виктора быстро оценил изуродованное тело твари, выискивая слабое место. Он его нашёл. Даже в этой искажённой форме существо имело уязвимые точки. Краткое мгновение Виктор замер, концентрируя силу. Его движения были стремительными, но точными, как и подобает мастеру.

Затем, с молниеносной быстротой, он развернулся и нанёс удар. Его нога, защищённая грубой кожей тяжёлых сапог, с силой обрушилась на челюсть гончей. Раздался глухой хруст ломающихся костей, сопровождаемый сочным ударом. Челюсть отлетела, рассыпаясь на отдельные зубы, упавшие на землю с мерзким щелчком.

Гончая издала пронзительный визг, вновь пытаясь броситься на Виктора, но было уже слишком поздно. Прежде чем она смогла среагировать, его нога обрушилась на её череп, раздавив его в кровавую кашу. Тело обмякло, превратившись в дымящуюся кучу изуродованной плоти.

Виктор не остановился и даже не посмотрел на останки твари. Он просто стряхнул с сапога прилипшие куски гнили и мозгов и продолжил путь к Бель. Его походка была спокойной, решительной, целенаправленной. Он шёл, не отвлекаясь ни на что, взгляд устремлён к своей цели.

С каждым шагом Виктора к жертвеннику, его булатный клинок, всё ещё в ножнах, начинал излучать всё более интенсивное небесное сияние. Это не было отражением света факелов или магических символов на стенах – свет исходил из самого клинка, наполняя его мягким теплом, подобным сиянию звёзд.

Оно не было ярким, а скорее нежным, как лунный свет в ясную ночь. И совсем не ослепляло, а создавало вокруг атмосферу спокойствия и налёт святости. С его появлением в воздухе разлился тонкий аромат ладана и мирры, заглушая удушливый запах серы и гнили.

Но оно оставалось запертым в ножнах, словно скованное невидимыми цепями. Только мягкое свечение просачивалось сквозь щели, освещая путь Виктору, словно божественная милость. Это было не просто благословение, а особое покровительство, предоставленное только ему. Сияние подчеркивало священную миссию Виктора.

Виктор миновал ещё несколько коридоров и вышел в огромную подземную пещеру. Пространство было безгранично, каменные своды терялись во тьме, а пол был усеян костями и гниющей органикой. Сотни факелов, воткнутых в стены и землю, освещали пещеру мерцающим, дрожащим светом, бросая длинные, извилистые тени, которые плясали в такт странным песнопениям. Тени извивались, словно живые существа, подчёркивая зловещую атмосферу.

В центре пещеры, прикованная к грубо отесанному камню толстыми железными цепями, стояла Аннабель. Её бледное лицо, освещённое мерцающим светом, казалось ещё более измождённым. Глаза были полны ужаса, но в глубине всё ещё теплилась искра надежды – слабый огонёк, упорно сопротивляющийся тьме. Её волосы были спутанными и грязными, одежда – изорвана и покрыта пылью.

Вокруг Аннабель кружились члены культа, лица их скрыты под гротескными масками, изображающими демонов и чудовищ. Маски были выполнены из самых разных материалов: грубо обработанное дерево с вырезанными оскалами, потемневшая от времени кожа, холодный блеск металла; а некоторые — самые ужасающие — казались вылепленными из чужой плоти, с ещё дрожащими кусками мяса и проступающими жилами. Маски были не просто украшением, а отражением безумия, ужаса и одержимости их носителей.

Их танец был полон дикой энергии, не поддающейся контролю, словно они были охвачены какой-то безудержной страстью. Их тела изгибались в неестественных позах, руки совершали резкие движения, а ноги топали по камню, вызывая дрожь во всей пещере. Это был не просто танец, а ритуальный экстаз, полный безумия и болезненной одержимости.

Их голоса сливались в монотонный хор, исполняя древние заклинания. Звук был пронзительным и вибрирующим. Непонятные слова пронзали воздух, проникая под буквально под кожу.

В центре бешеного хоровода культистов, подобно тёмному идолу, резко выделялся жрец. Его фигура в длинных изорванных ризах казалась неестественно высокой и худой. На голове – гротескная маска из полированного тёмного дерева, изображающая оленя с длинными, загнутыми назад рогами. Маска пульсировала холодным светом, словно самая глубина мёртвого леса билась внутри неё. Его руки, костлявые и длинные, резко взметнулись вверх, словно он взывал к некому невидимому божеству.

Заклинание вырвалось из его горла низким, гулким раскатом, пронзающим до костей. Звук слился с дикими песнопениями культистов, создавая ужасающую какофонию, которая буквально дрожала в самом воздухе. Воздух