Но было и одно решающее изменение. Казахи теперь потребляли больше хлеба и во все большей степени зависели от русских торговцев, продававших им этот хлеб. Представляется вероятным, что питание казахов в целом стало менее обильным, сделав их более уязвимыми для голода. Многие из указанных перемен усугубились из-за разрушений в период 1914–1924 годов, за который произошли вступление России в Первую мировую войну, крушение Российской империи и Гражданская война. Когда в 1924 году были намечены границы того, что впоследствии будет известно под именем Советского Казахстана, экономика региона находилась в глубоком кризисе, а урожаи и численность скота были намного ниже, чем до Первой мировой войны. Очевидно, что казахский голод 1930–1933 годов не случился бы без радикальных действий советской власти. Но, как показала настоящая глава, наследие Российской империи следует рассматривать в качестве важного усугубляющего фактора. Именно в этот период начались важнейшие перемены, сделавшие советский голод 1930–1933 годов более масштабным. Когда в рамках первой пятилетки Москва навязала республике тяжелейшие нормы поставки зерна, оказались разрушены торговые цепочки, которые со времен Российской империи играли для казахов столь важную роль. Осенью 1930 года в Казахскую степь пришел голод.

Глава 2

МОЖНО ЛИ ДОЕХАТЬ ДО СОЦИАЛИЗМА НА ВЕРБЛЮДЕ?

Казалось маловероятным, что социализм пустит корни в новой Казакской Советской Республике. Ее создали в 1924–1925 годах из очень разнородных частей в ходе процесса, известного как «национальное размежевание», в рамках которого власти стремились создать на территории бывшей Российской империи национальные территориальные единицы. Центральный регион республики (так называемая Голодная степь), аридный и подверженный регулярным засухам, ничем не напоминал более плодородные ландшафты Европейской России. Ни фабричный труд, ни земледелие не играли первую скрипку в экономике республики. Эта роль принадлежала кочевому скотоводству. Так получилось, что в результате национального размежевания наибольшее число кочевников-скотоводов Советского Союза оказалось именно в пределах Казахстана; здесь их было существенно больше, чем в соседних Туркменистане и Киргизии, где тоже имелось значительное кочевое население. В последние десятилетия российской имперской власти многочисленные крестьяне-поселенцы из России и с Украины осели в северных и юго-восточных регионах республики, превратив участки Степи в возделываемые земли. Но коммуникации и дороги в Казахстане по-прежнему были развиты очень слабо. Часто не было лучшего способа добраться до отдаленного района, кроме как предпринять полное трудностей путешествие на верблюде. Казахская культура оставалась в первую очередь устной, а не письменной, и число неграмотных в казахском ауле превышало 90%.

Некоторые считали, что сама идея принести социализм на эту землю, с ее верблюдами и кочевниками, абсурдна. Высокопоставленный казахский деятель Султанбек Ходжанов (Сұлтанбек Қожанов) даже шутил по этому поводу: «До социализма на верблюде не доедешь» («Түйемен социализмге жете алмайсын»)230. На каком-то уровне эта фраза была всего лишь остроумной насмешкой недовольного функционера над непомерными амбициями Москвы (в 1925 году Ходжанова сняли с поста второго секретаря республики). Но вместе с тем шутка Ходжанова показывает, что в 1921–1928 годах, в период нэпа, оставалось много неразрешенных вопросов о том, как будет выглядеть преобразование Казахской степи под руководством Коммунистической партии. Можно ли доехать до социализма на верблюде? Может ли номадизм сочетаться с современным социалистическим обществом? Или же кочевой образ жизни несовместим с социализмом?

В значительной части советской сельской местности введение нэпа ознаменовало период относительного мира. Москва отказалась от военного коммунизма, заменив его чем-то вроде рыночного социализма. Помимо ряда реформ, ориентированных на рынок, нэп заменил насильственные реквизиции, имевшие место при военном коммунизме, продовольственным налогом. Крестьяне получили право сохранять излишки зерна и продавать их на свободном рынке. Но многие партийные деятели считали нэп не более чем временной уступкой. Глядя на окружающую жизнь через призму идеологии, они были убеждены, что рынки и частные торговцы несовместимы с социализмом. Они не забыли крестьянские восстания Гражданской войны и глядели на советских крестьян с подозрением. Если Советскому Союзу действительно предназначено стать государством рабочих и обогнать Запад, думали они, то «капиталистическую» практику нэпа необходимо уничтожить, а крестьян – коллективизировать.

Научная литература об эпохе нэпа в первую очередь интересовалась «крестьянским вопросом», или тем, как советская власть интегрировала непокорных крестьян в государство231. Однако пример Казахстана наглядно показывает, что период нэпа не сводился к крестьянскому вопросу. В Казахстане, как и в других восточных регионах СССР, власти имели дело не только с крестьянами, но и с совершенно чужеродными социальными группами – от кочевников-скотоводов до охотников, собирателей и рыбаков232. Даже крестьяне с трудом вписывались в картину мира большевиков; место же этих групп населения в марксистско-ленинской истории было еще менее очевидным. Крестьяне обеспечивали важнейший ресурс – хлеб. А понять, что могут производить восточные регионы, нередко страдавшие от морозов, низкокачественных почв или засушливости, было сложнее.

В годы нэпа судьба кочевников-казахов, как и советских крестьян, еще не была определена: специалисты и власти пробовали разные подходы и вели дискуссию о том, как лучше интегрировать их в государство233. На первых порах Москва подошла к «вопросу о кочевниках» противоречиво. Некоторые программы, например земельные реформы 1921–1922 годов, ослабили экономическую основу кочевого образа жизни, изменив системы землепользования234. Вместе с тем другие инициативы скорее способствовали мобильности казахов, чем мешали ей. Советские активисты, стремясь добраться до самых отдаленных уголков республики, кочевали вместе с аулами, а ряд постановлений подтвердил, что главной основой экономики Казахстана является скотоводство235. Эксперты республиканского Наркомата земледелия (Казнаркомзема) – агрономы, этнографы, географы, многие из которых не являлись большевиками, – утверждали, что кочевое скотоводство позволяет использовать природные условия республики наилучшим образом, и предупреждали, что любая попытка посадить казахов на землю приведет к катастрофическим последствиям. Играли свою роль и казахские деятели: Ахмет Байтурсынов (Ахмет Байтұрсынұлы), бывший участник Алаш-Орды, казахской политической партии, которая в Гражданскую войну выступала против большевиков, утверждал, что внутри казахского аула уже действует коммунизм.

В 1927–1928 годах началось ужесточение экономической политики во всех концах Советского Союза, а в Казахстане начала побеждать линия на быстрое уничтожение номадизма во всей республике. Специалистов, утверждавших, что кочевое скотоводство позволяет наиболее продуктивно использовать засушливые зоны республики, изгнали из Казнаркомзема и обвинили в «буржуазности». Байтурсынов, как и несколько других бывших членов Алаш-Орды, оказался в 1929 году под арестом. Теперь ученые, ссылаясь на колебания численности стад у кочевников в результате засухи, джута или эпидемий, уверенно заявляли, что кочевое скотоводство – в высшей степени нестабильное средство производства. Обличая тех, кто утверждал, что засушливая часть Степи не способна поддерживать