Крестьяне находили землю разными способами. Некоторые обращались к «ходокам» – так называли разведчиков, которые заранее договаривались об аренде подходящей земли с казахскими или казачьими общинами. Когда эта практика стала легальной, ходоки начали приводить переселенцев напрямую в районы, подготовленные правительством для поселения180. Стремясь укрепить новую границу Казахской степи с Китаем, власти предлагали специальные субсидии тем, кто поселится в восточной части Семиреченской и Семипалатинской областей181. Беднейшие из новоприбывших просто вливались в существующие крестьянские поселения. На новом месте они часто захватывали «свободные» пастбища, входившие в цикл сезонного перемещения кочевников, что нередко приводило к конфликтам за право доступа к земле, воде и скоту. Региональные власти, столкнувшись с этой напряженностью и испытывая опасения по поводу самих крестьян, в особенности по поводу их бедности и нецивилизованности, тщетно просили Министерство внутренних дел остановить поток переселенцев182. Казахская поговорка «Люди прибывают, а земля не двигается» («Халық өседі, жер өспейді») намекает на перенаселение, возникшее на самых плодородных землях.

Оказавшись в Степи, многие новоприбывшие с трудом привыкали к незнакомому климату. Они сетовали на насекомых – комаров, оводов, слепней и гнус, появлявшихся в начале лета, на грызунов, способных уничтожить урожай, – например, на тушканчиков183. Деревьев вокруг не было, и поселенцам трудно было найти дрова для костра или лес для строительства жилищ184. Приходилось им сталкиваться и с более суровыми проблемами – с засухами, суровыми морозами, нашествием саранчи. В 1907 году поселенцы в Семиречье так пострадали от засухи и прочих лишений, что власти региона организовали продовольственную помощь185. В том же году Российское общество Красного Креста, изучив положение в степном регионе, отметило, что в каждой деревне есть больные цингой по причине плохого питания186. В 1911 году часть Казахской степи пережила сильнейшую засуху: по оценке властей Омского уезда, урожай пшеницы и других злаков был на 80% меньше прошлогоднего. Урожай был так плох, что крестьяне не смогли собрать достаточно зерна, чтобы посеять его в следующем году, и достаточно сена, чтобы прокормить свой скот. Степная трава тоже погибла от засухи, и животные, вынужденные ею питаться, болели187.

Как по причине этих трудностей, так и в силу прочих факторов, например конфликтов с местными властями и кочевниками-казахами, значительная доля поселенцев-славян, около 20% от общего числа, уже до 1917 года вернулась в Европейскую Россию. Многие из тех, кто остался, стремились разнообразить свою деятельность, не ограничиваясь хлебопашеством, слишком подверженным таким угрозам, как засуха: некоторые крестьянские поселения в Тургайской и Семипалатинской областях стали специализироваться в первую очередь (или исключительно) на скотоводстве188. Со строительством Транссибирской магистрали и введением пароходного сообщения по реке Иртыш в 1880-е годы поселенцы начали импорт новых технологий в Казахскую степь, ввозя в том числе механические сенокосилки и тяжелые железные плуги, которые более эффективно вспахивали землю, чем деревянные189. Поселенцы не теряли связи с Европейской Россией, члены их семей путешествовали туда и обратно, и в Степи появились новые семена, в первую очередь более твердые сорта пшеницы, любимой культуры поселенцев, а также новые породы животных, в первую очередь черные овцы, ценимые русскими и казаками190.

Крестьянская колонизация продолжалась, и казахи начали адаптировать свои практики кочевого скотоводства к новым условиям жизни в Степи. Из-за демаркации границ и из-за физического присутствия районов, заселенных славянами, казахи не могли использовать землю так, как делали это прежде. Чтобы компенсировать утрату части пастбищ, кочевники начали выращивать в Акмолинской и Семипалатинской областях (в целом соответствовавших землям Среднего жуза) сено для зимнего прокорма своих стад. Для защиты этих сенокосов и зимних пастбищ от посягательств крестьян и других кочевников некоторые казахи начали проводить по девять месяцев в году на своих зимних пастбищах, лишь на три месяца покидая их ради летних пастбищ, находящихся неподалеку191. С другой стороны, некоторые казахи Младшего жуза, напротив, увеличили размах своих сезонных откочевок: из-за множества новых крестьянских поселений им пришлось уходить дальше в поисках надежных источников воды и хороших пастбищ192.

Одним из последствий этих изменений в землепользовании стало то, что многие кочевники преобразовали состав своих стад. Казахи, укоротившие свои маршруты, стали комплектовать стада животными, приспособленными к минимальному передвижению с места на место: теперь они в первую очередь пасли крупный рогатый скот, затем – овец и лишь в последнюю очередь – лошадей. До конца XVIII века крупный рогатый скот не составлял сколько-нибудь заметной доли стад у казахов. Коров сложно было перегонять на дальние расстояния, и они считались более капризными, чем овцы или лошади: вместо того чтобы интенсивно пастись, они съедали лишь верхний слой травы193. Однако теперь крупный рогатый скот составил у кочевников-казахов важную часть многих стад194. А вот численность верблюдов в Степи начала сокращаться – уменьшилось число кочевников, способных осуществлять достаточно дальние откочевки, необходимые для прокорма этих животных195. Хотя общая численность скота в Степи стремительно росла, поголовье животных в каждом конкретном ауле уменьшалось: лишь немногие аулы могли осуществлять дальние откочевки, необходимые для прокорма больших стад196.

Некоторые казахи изобрели новые стратегии, позволявшие им справиться с проблемами, возникшими из-за славянской колонизации. В 1906 году, на заседании Тургайского областного правления по поводу распределения земли, власти отметили, что казахские хозяйства Кустанайского и Актюбинского уездов начали пахать землю и сеять хлеб: казалось, сбываются предсказания о закате кочевого образа жизни. Однако более подробная проверка выяснила, что казахи упомянутых уездов тайно отдали эти земли в аренду русским поселенцам, которые их и пашут. Заключение гласило: «Но несмотря на развитие земледелия, киргизы [казахи] этих уездов далеко еще не перестали быть скотоводами-кочевниками»197. Хотя сдача пастбищ кочевников в аренду была незаконной – Петербург считал эти земли собственностью государства, – это не помешало казахам, жившим в таких областях интенсивной крестьянской колонизации, как северные уезды Тургайской области, найти подобный дополнительный источник доходов.

Кроме того, казахи стали больше торговать с Россией. Эта степная торговля – отличавшаяся от той караванной торговли России со Средней Азией, которая проходила через Казахскую степь, – росла по мере продвижения Российской империи в регион. Казахи продавали живой скот и такие продукты животноводства, как шкуры, масло и шерсть, в свою очередь покупая у торговцев – как правило, у мусульман – хлеб, чай, керосин, спички, керамику и российские промышленные товары.