Пальцы заволокло бирюзовое сияние, вода в принесенной кадке стала стремительно исчезать. Тея кусочек за кусочком очищала голову мужчины, прогоняла кровь по безопасным путям.

– Э, да у него кровь носом пошла!

– Тише ты!

Еще чуть-чуть, еще немного, до последней капли. Осталось залатать сосуд, что кровил; теперь, когда кровь ушла, его было хорошо видно.

Когда Тея закончила, воды осталось на самом донышке. Жрица обмакнула кусок ветоши в оставшееся, отерла кровь на губах стражника. Цвет лица у того становился все здоровее и здоровее, мертвенная бледность уходила. Тея быстро спрятала непрошеную улыбку. Внутри разливалось тепло от удовлетворения проделанной работой. С внутренними кровотечениями, разорванными органами и прочим, что скрыто от людских глаз, всегда так. Гораздо сложнее, чем просто залечить рану.

– Он проспит до утра, не трогайте и не будите раньше времени. – Тея встала с постели, распустила волосы. – Лучше пусть еще день или два отлежится.

Когда она обернулась, ее встретила почтительная тишина. Никаких шепотков и уж тем более упреков. Тот, кто назвал ее соплячкой, подал жрице ее плащ.

– Вы уж меня простите, мадонна…

Тея только повела плечом, не удостоив хама ответом.

– Ты готова? – рядом вырос Тед. – Скоро меняется караул, надо успеть уйти.

С тех самых пор у Теи появился еще один небольшой заработок. Теперь к дому Теда потянулись сослуживцы стражника. Слухи быстро распространились по казарме, и Тея не знала отбоя от пациентов. Приходили не столько с разбитыми головами и сломанными в бою руками, а по большей части с болячками. Подагра, грудная жаба, срамные болезни – в избытке. Зато и платили за это не в пример больше, чем за детские сопли. И в кармане жрицы то и дело приятно позвякивали стопки серебряных монет.

На вырученные деньги Тея сначала прикупила одежды. Штаны, рубаха, плащ вроде того, в какой наряжал ее Тед. У хозяина дома сторговалась на сапоги. Брат Теда расстарался, обувь была не самой тонкой выделки, но зато добротная: и по грязище ходить, и верхом ездить. Самое важное же для Теи было высокое голенище, чтобы туда свободно входил кинжал и вытаскивался без труда.

В свободные часы жрица отправлялась гулять. Изучала город улица за улицей, переулок за переулком. До главной площади уже могла добраться с закрытыми глазами. Однажды даже, снедаемая любопытством, рискнула заглянуть в храм. Тот поразил жрицу своей холодной безжизненностью. Серый камень, молчаливые служители, даже свет из витражей не оживлял эту холодную пустыню. Из ниш по бокам на пришедших смотрели изящные фигуры святых. Они выглядели прекрасными и… безумными. Чем больше Тея всматривалась в лица святого Локи или святой Нанны, тем больше в этом убеждалась. Только у безумцев бывает такое спокойное выражение лица.

Долго она всматривалась в массивную фигуру отца, которая возвышалась едва ли не до самого потолка храма.

– Поражены? – раздался голос рядом. Тея вздрогнула. Рука было дернулась к кинжалу, но девушка остановила себя быстрее, чем произошло бы непоправимое. Повернула голову, разглядывая говорившего. Приземистый мужчина с редкими с проседью волосами, крупный нос, но все это было ерундой в сравнении с его одеждой. Форменный коричневый сюртук, такие же штаны и золотая нашивка на груди – символы четырех стихий. Разведчик. И не просто разведчик – из исследовательского департамента. – Вижу, вы здесь впервые, – улыбнулся мужчина. Улыбка Тее не понравилась. Была она какой-то… скользкой. Девушка только кивнула.

– Говорят, – продолжал словоохотливый разведчик, – что сей монумент находился на этих землях испокон веков, еще до прихода драконов. И когда Измир Первый велел построить здесь столицу, то Всеотца решено было не передвигать, а это, – мужчина обвел пространство вокруг себя рукой, – возвели вокруг него.

Тея вернулась взглядом к монументу. Что же, может, и так, красивая легенда. Но скользкий тип ей все равно не нравился.

– Преклоняюсь перед вашей мудростью, – кивнула она. Однако разведчик никуда не ушел. Наоборот, стоял и очень внимательно ее разглядывал.

– Вы прибыли в столицу издалека? – наконец произнес он. Тея с трудом сдержалась, чтобы не передернуть плечами.

– Из Озерного края. – Она вежливо улыбнулась, чуть повернув голову к мужчине.

– Кровь эльфов, – удовлетворенно кивнул разведчик, сделал полшага к Тее. – Приехали в гости?

– К брату, – не моргнув и глазом, ответила жрица. – Он служит здесь.

В голове забилась паника. Если он на высокой ступени, то может запросто учуять ее магию. Начнутся вопросы про учебу, Академию. Не говорить же про Аквилий.

Но, кажется, разведчик был заинтересован совсем в другом.

– Мадонна…

– Фелиция.

– Мадонна Фелиция, – он придвинулся еще ближе. – Как думаете, отпустит ли брат вас на небольшую прогулку по красотам столицы? Хотя, клянусь перед лицом Всеотца, ничто не сравнится с вашей красотой.

– Мастер…

– Архимагистр Крочетти, – приосанился разведчик. У Теи мгновенно округлились глаза, а улыбка архимагистра стала еще шире. Конечно, он, небось, подумал, что девочка из провинции впечатлена его высоким положением. На деле Тея напряглась еще сильнее. Архимагистр – первая ступень. Он издалека должен был почуять магию в ней.

– Архимагистр, – она немного поклонилась. – Сочту за честь, но прежде моего брата нужно об этом испросить.

Мужчина в театральном жесте приложил палец в перчатке к губам.

– Хм, как насчет того, чтобы встретиться здесь же в то же время завтра? – Он сверкнул глазами. – Ни в коем случае не хочу позорить вас перед семьей.

Глаза его говорили об обратном. Хочет. В разнообразных позах.

– В таком случае договорились, – довольно улыбнулась Тея. И пока у архимагистра не проснулись мозги вместо другого места, которым он сейчас думал, поспешила улизнуть из храма.

Конечно, о том, чтобы появиться завтра на условленном месте встречи, не могло быть и речи. В голову Теи на мгновение закралась крамольная мысль о том, что через Крочетти было бы проще добраться до внутренней кухни Разедки, но жрица ее быстро отмела. Во-первых, неизвестно, когда архимагистр учует в ней магию. И не просто магию, ее третья ступень – это не шутки. Это уже полноценный боевой маг. Таких, как она, ценят на вес золота, а то и дороже. Очень быстро вскроется не только ее учеба у Аквилий, но и все остальное. Во-вторых, одна мысль о том, чтобы стать любовницей Крочетти, приводила Тею в ужас. Если ее стошнит прямо в процессе, то плакала вся маскировка. Больше на главную площадь Тея не ходила.

Лето минуло как-то слишком быстро. Тея складывала монетку к монетке, едва ли не каждый день пересчитывая, сколько там скопилось. Все казалось, что мало, что не хватит и на пару дней.

На деле жрица и самой себе не хотела признаваться, что прикипела к этой жизни душой. В доме сапожника ее уже давно принимали за свою. А ей было впервые за много-много лет просто спокойно. Казалось, что она так и будет до конца жизни начищать деревянные полы, есть свежий хлеб по утрам и лечить нуждающихся, когда придется.

– Да что ты шикаешь на меня, послушай!

Была ночь. Тея давно ушла спать, но сон никак не шел. Жрица лежала на своем матраце, подложив руку под голову. Смотрела в окно, как облака плывут, то и дело закрывая полумесяц. Внизу во дворе разговаривали Тед и Патриция.

– Услышит же, – возражал Тед.

– Спят все давно, – вполголоса отвечала его свояченица. – То не дело, Теобальд. На меня уж соседи косятся, что, мол, у вас девка просто так живет. Иль она тебе не по нраву?

– По нраву, – печально вздохнул стражник.

– А что ты как теленок? Му да му, когда жениться ее поведешь? – шипела Патриция змеей. Очень возмущенной змеей. – Она странная, конечно. Говорит мало, сидит одна часто. Так зато хозяйственная, рукастая. Да и врачует…

– Патриция! – Тед чуть повысил голос, но тут же опять зашептал: – Ты не понимаешь. Она мне не ровня. Знаешь, кто обычно на таких, как она, женится? Графья, бароны. Принцы!

– Так чего она здесь тогда бока мнет, а не на перинах графских? – справедливо заметила Патриция. – Ждешь, когда ее кто из твоих дружков зацапает? Я видела, как давеча этот твой… белобрысый приходил. Уж он ужом вокруг нее вился.

– Это который? – мрачно поинтересовался Тед.

– А! Не нравится, да? То-то же. Ты мужик или что? – Ответом Патриции была тишина. – Ну, чего молчишь? Поговоришь?

– Поговорю.

Внутри у Теи потянуло. Больно и сладко одновременно. Девушка крепко-крепко зажмурилась, закусила губу так сильно, что во рту появился привкус крови. Ноздри ее хищно раздулись, и теперь