— Просто мы приехали поздравить вас с восстановлением в практике, — продолжил Рипер. — Нам доложили эту радостную весть еще утром. Но являться к вам при свете дня нам показалось несколько неуместным. Не хотели распугать честной люд, прибывший к вам на прием. При всей доброжелательности нашей организации к рабочим, многие пытаются нас демонизировать, представляете? Делаешь добрые дела, а тебя все равно считают недостаточно хорошим. Но вам ли этого не знать, мастер некромант? Каким бы добрым вы ни были к этим людям, они все равно будет помнить, что вы темный. И будут осторожно плевать через плечо, выходя из арки вашего двора. А случись что плохое — так и вовсе могут пойти к вашему порогу с факелами и вилами… Не дай Искупитель, конечно! Но в жизни бывает всякое, скажу я вам…

Рипер замолчал. Я же наконец указал на место за столом:

— Прошу, проходите. Присаживайтесь.

Мужчина усмехнулся и коснулся кончиками пальцев полей шляпы:

— Благодарю, Павел Филиппович.

Гости прошли к столу и заняли места на диване. Я же встал было, чтобы поставить чайник, но Рипер меня опередил:

— Плут, завари, пожалуйста, чай, — попросил он Гордея. — Вы ведь не возражаете, Павел Филиппович?

Я кивнул. Парень невозмутимо поднялся и направился к столу с чайником.

— Вы уникальный человек, — продолжил глава «Сынов». — Вы встали на защиту тех, кто более всех в ней нуждается. Простых людей. Сами понимаете, наше общество не идеально… — Он развел руки, словно сожалея, что все так устроено. А затем мягко продолжил: — Но вы всеми силами помогаете простым людям. Как и наша организация. Мы зародились из некого протеста, выступали против притеснений рабочих монархистами, пока те были в силе. Жандармерия во времена Смуты была очень ленива, и на нее не было никакой надежды. А когда организация разрослась, пришлось искать способы для ее содержания…

Я кивнул, прекрасно понимая, что Рипер сильно приукрашивает эту историю. Но спорить не стал — у каждого было свое видение правды.

— Но вы, Павел Филиппович, сделали невозможное. То, что оказалось не под силу ни нам, ни жандармам, и всего за каких-то полтора месяца, — добавил Плут, и в голосе анархиста я услышал уважение.

— Не понимаю, о чем вы, — ответил я.

— И это особенно поражает! Вы на самом деле не примеряете на себя корону, которую любой другой бы уже водрузил себе на голову. Я редко бываю впечатлен, княжич. Мне мало кто интересен…

Помощник моего гостя вернулся к столу, поставил перед нами поднос и разлил настоявшийся отвар по чашкам. Затем вернулся на диван.

— Вы фактически уничтожили «Черную Сотню», мастер Чехов, — произнёс Рипер. — Без крови и войны. Сперва, словно шутки ради, вы лишили их прибыльного бизнеса, затем вывели из игры одну из мастерских, в которой у них находился склад… И под занавес ловко загнали в долги одного из лидеров банды! Да еще и продали его кустодиям, будто крепостного…

— Это вышло случайно, — я пожал плечами.

— Я действительно восхищен, — ответил глава «Сынов», а затем покачал головой и усмехнулся. — Монархисты все еще на плаву, но их позиции сыпятся с каждым днем. И если убрать их покровителей…

Рипер многозначительно взглянул на меня. Я же сделал вид, что не понимаю, о чем идет речь.

— Ну, Павел Филиппович, — голос главы «Сынов» прозвучал, как мне показалось, чуточку разочарованно. — Отец вашей коллеги — Елены Анатольевны, кажется… Господин Свиридов…

— На улицах говорят, что он перешел вам дорогу, мастер Чехов, — добавил Плут. — И не собирается останавливаться.

— И многие об этом говорят? — прищурился я.

— Слухами земля полнится, — с готовностью сообщил парень и бросил на своего начальника короткий взгляд, словно ища одобрения.

— Собаки лают — караван идет, — флегматично заявил мужчина, но глаза его сияли азартом.

— На каждый рот не надеть намордник, — продолжил Плут. — И до нас дошли слухи, что судья возжелал вашего падения. Он подбивал некоторых людей из коллегии выступить против вас. Намекал, что темный не может творить добро.

— Кто бы мог подумать, — с деланным возмущением заявил я. — Неужто все настолько серьезно?

— Судья высоко взлетел, — терпеливо кивнул Рипер. — Он уверен, что старая дворянская кровь делает его неуязвимым. Поверьте моему опыту — с такими людьми надо решать все капитально, раз и навсегда.

Я сделал глоток и вопросительно посмотрел на анархистов:

— Предлагаете мне убрать Анатолия Викторовича? Может вы говорите об убийстве? Я не настолько хорош в дуэлях, мастера. Я всего лишь простой адвокат и вчерашний лицеист. Полагаю, что до уровня мастера Свиридова мне еще далеко.

Рипер поморщился:

— Я вполне уважаю ваш метод решать дела, не проливая кровь. Хотя, признаться, его не понимаю. С вашими талантами, которые никто не может контролировать…

— Кроме собственной совести, — напомнил я. — Она — лучший контролер, господин Рипер.

Глава анархистов сделал вид, что ужаснулся:

— Отвратительное качество! Сложно представить, как живут люди, которые подчиняются совести. Сам я больше предпочитаю следовать логике и договоренностям.

— Каждому свое, — не стал спорить я. — Но я не понимаю, к чему вы ведете.

Рипер расплылся в улыбке, которая сделала его моложе сразу на десяток лет.

— Мы предлагаем вам помощь в устранении этого, как выразился бы мой отец, «чумохода».

Плут кивнул. И по его виду я понял, что если сейчас дам свое согласие, именно этот человек со своими людьми и будет решать вопрос. Слишком многое стоит для него на кону. И мне даже стало интересно, что именно за это пообещали Гордею. Но спрашивать такое по понятным причинам я не стал.

— Моя семья уже несколько поколений придерживается законного пути,