– Если все действительно так сложно, мне лучше, может быть, не расспрашивать; но раз вы сами заговорили, то я хочу знать.

– Твоя правда! Раз уж мы начали разговор, оборвать его «на этом было бы слишком безответственно. Я вот что скажу: ты меня извини, но ты только что окончил училище, и эта работа – твой первый преподавательский опыт. А в школах очень сильны личные взаимоотношения, и так просто, по-школьнически, дело не идет.

– Если просто не идет, то как же оно пойдет?

– Эх, опыта у тебя еще мало, а все потому, что ты такой прямой!

– У меня и не может быть большого опыта, и в автобиографии я писал, что мне двадцать три года и четыре месяца.

– Вот и бывает, что попадают под чье-нибудь плохое влияние.

– Честному человеку никакое влияние не страшно.

– Разумеется, не страшно, конечно, не страшно, но ведь попадают же В самом деле, вот, например, твой предшественник – с ним так и получилось, потому-то я и говорю: нужно быть осторожным!

Заметив, что Нода притих, я оглянулся: оказывается, он незаметно перебрался на корму и там завел с лодочником разговор о рыбной ловле. Без Нода разговаривать стало легче.

– Мой предшественник – под чье же влияние он попал?

– Назвать я тебе его не могу, будет задета репутация этого человека. К тому же точных доказательств нет; скажешь – и сам сядешь в лужу. Но, как бы там ни было, ты специально приехал сюда и если здесь потерпишь неудачу, то и для тебя будет плохо и нам нехорошо: зачем было тебя приглашать? Так что будь, пожалуйста, поосторожнее!

– Вы говорите: «Будь поосторожнее»! От этого осторожности не прибавится. Лучше просто не делать ничего плохого.

«Красная рубашка» расхохотался. По-моему, я не сказал ничего такого, чтобы смеяться надо мной. До сих пор я был твердо уверен, что я прав. А посмотришь – оказывается, большая часть людей как раз поощряет плохие поступки. По-видимому, считают, что безгрешным путем не добьешься успеха в жизни. И когда случайно попадается им честный, чистый человек, то его называют «мальчуганом», «мальчишкой» и относятся к нему с пренебрежением. Так для чего же и в начальной школе и в средней школе преподаватели морали учат ребят: «Не лгите! Поступайте честно!»? Уж лучше бы тогда смело и открыто обучали искусству лгать или умению не верить людям, сноровке надувать других, – от этого по крайней мере было бы больше пользы и для общества, и для отдельных людей.

Вот и «Красная рубашка» расхохотался, – ясно, что потешался над моей простотой. Что будешь делать в такой среде, где простота и прямодушие вызывают смех! Киё в таких случаях никогда не смеялась. Она всегда восхищалась этим. Да, насколько Киё благороднее «Красной рубашки».

– Конечно, лучше не делать ничего плохого, но если даже сам плохого не делаешь, а дурных поступков других не понимаешь, то все равно рано или поздно попадешь в беду. Видишь ли, есть ведь такие люди, они кажутся искренними и откровенными, они любезно устроят тебя на квартиру к хозяевам, но с ними нужно быть настороже. Что-то совсем холодно стало! Вот уже и осень. Смотри, из-за тумана берег кажется коричневатым. Какой красивый вид! Эй, Ёсикава! – повысив голос, окликнул он Нода. – Посмотри, как тебе нравится тот берег?

– В самом деле, удивительно красиво! Если будет время, обязательно напишу этюд, прямо жалко так оставить, – начал болтать Нода.

Когда в окне второго этажа гостиницы «Минатоя» зажегся огонек и в вечерней тишине прозвучал гудок поезда, наша лодка со скрипом врезалась в прибрежный песок и остановилась. Хозяйка гостиницы, стоя у воды, приветствовала «Красную рубашку»:

– С возвращением вас!

– Гоп! – воскликнул я и соскочил с лодки на берег.

Глава 6

Я терпеть не мог Нода. Привязать бы этому негодяю на шею большой камень, что кладут вместо груза в бочку с квашеной редькой, да утопить в море, – для всей Японии было бы лучше. А у «Красной рубашки» был противный голос. Он, видно, из кожи лез, только бы его тонкий голос звучал помягче. Напрасное занятие, все равно с такой рожей это ни к чему! Если и влюбятся в него, то разве только кто-нибудь вроде той Мадонны.

Старший преподаватель говорил более запутанно, чем Нода. Вернувшись домой, я перебрал в уме слово за словом то, что слышал от него, и мне все это показалось правдоподобным. Ничего определенного он не сказал, и трудно было догадаться, в чем дело, но ясно одно: «Дикообраз» скверный человек, и меня, видимо, предупреждали – «остерегайся!» Так надо бы и сказать об этом прямо, а то поступают как бабы! «Дикобраз» плохой учитель? Тогда пусть его уволят скорее, и дело с концом. Этот старший преподаватель просто-напросто малодушный человек, хоть и кандидат словесности. Злословит за глаза, а открыто и имени не назовет. Трус он, вот что! А трусы всегда любезны, потому, наверно, и «Красная рубашка» так чисто по-женски любезен. Однако любезность любезностью, а голос голосом, и странно было бы пренебрегать его добрым отношением только потому, что мне не нравится его голос. Удивительная все-таки вещь жизнь: субъект, который тебе неприятен, относится к тебе сердечно, а приятель, который пришелся по душе, вдруг оказывается негодяем и издевается над тобой. Видно, одно дело Токио, а другое – провинция: здесь все наоборот. Ну и местечко! Пожалуй, окажется, что тут и огонь замерзает и камни в творог превращаются!

Но какая нелепость – подстрекать учеников! Что-то не похоже на «Дикобраза»! Тем более что он, говорят, пользуется большим авторитетом у ребят. Пожелай он что-нибудь сделать, ему, наверное, удалось бы это очень легко; если б он не действовал такими обходными путями, а затеял со мной ссору в открытую, он был бы избавлен от лишней канители. Раз я ему помеха, чего бы проще – взять и сказать: так, мол, и так, ты мне мешаешь, давай-ка увольняйся отсюда! Все можно уладить по взаимному соглашению. Если «Красная рубашка» говорит правду, я хоть завтра уволюсь. Не только здесь прокормиться можно. Уеду в другое место, там тоже не подохну под забором. А «Дикобраз», значит, такой человек, что с ним не очень-то поговоришь!

Когда я приехал сюда, он первым делом угостил меня водой со льдом. Но от такого двуличного человека даже стакан холодной воды принять и то позор. Я выпил только стакан, значит, это стоило ему всего одну сэну и пять рин 26. Однако чувствовать себя в долгу у такого проходимца хоть на