В следующий раз, ― обещаю я, бросаю гребень в ведро и распахиваю дверь стойла.

Подожди. ― Мист стучит копытом, чтобы привлечь внимание. ― Огненный жеребец хочет получить то, что ты ему не дала.

Я замираю, оглядываясь через плечо, не уверенная, что правильно ее поняла.

Свобода? Я не могу дать ему…

Я не имею в виду свободу. Я имею в виду имя. Животные не могут давать себе имена.

Я теряюсь.

…Имя?

Это не может быть любое имя ― оно должно быть именем его души. ― Она фыркает, прекращая разговор.

Я медленно закрываю дверь, размышляя над смыслом того, что она сказала, как над сложной головоломкой, не имеющей очевидного ответа. Это правда, что животные не дают себе имен. Если им нужно обратиться друг к другу, они используют физические описания. Поползень со сломанным крылом. Курица с большими ногами. Кошка пепельного цвета. Мист редко использует даже мое имя, но, похоже, она очень гордится тем, что у нее оно есть.

Ее назвала моя мать, а не я, и мне интересно, не в ее ли имени кроется секрет, почему я так легко установила с ней связь.

Максимэн ждет у входа в конюшню, сложив руки. Я виновато улыбаюсь ему из-за того, что он так долго ждал, но этот грубиян не поддается девичьему обаянию. Он лишь машет головой, приглашая меня следовать за ним.

Всю дорогу до Сорша-Холла я ломаю голову над тем, что пыталась сказать мне Мист. Имя души? Я могу только предположить, что она имела в виду, что у животного есть одно истинное имя, но как мне догадаться, какое имя у единорога?

Он ведет меня вверх по лестнице в коридор третьего этажа, о существовании которого я даже не подозревала. По сравнению с остальными помещениями замка, он совсем пустой, с простыми дубовыми дверями. Последняя дверь справа открыта, из нее льется теплый свет.

Максимэн практически впихивает меня в комнату, бормоча про опоздание. Я нахожусь в комнате, похожей на швейную мастерскую. Мерные ленты, ручные зеркала и манекен без одежды заполняют тесное пространство.

Удивительно красивая женщина с волосами цвета вороного крыла улыбается мне, что выгодно отличает ее от сурового Максимэна. На ней платье в пол с лифом, усыпанным кристаллами, а в каффах на ушах ― подходящие драгоценные камни. Вырез платья нарочито низкий и квадратный, притягивающий взгляд к родимому пятну крестного поцелуя на ее груди.

Я не могу не смотреть. Несмотря на то, что у нее светлая кожа, характерная для большинства жителей Астаньона, ее прямые черные локоны и фиолетовые глаза выдают в ней балазийку из-за моря Панопис. Балазия находится далеко за пределами семи королевств. О ней мало что известно, поскольку морской путь так долог, что во всем Астаньоне проживает лишь горстка балазийцев.

Женщина усаживается на мягкий табурет перед трехстворчатым зеркалом.

― Пожалуйста, присаживайтесь, леди Сабина. Я Ферра Янгблад. Лорд Райан попросил меня поработать с вами перед завтрашним грандиозным зрелищем на арене. Там будет половина Дюрена, и Валверэи пригласили богатых гостей со всего Астаньона, так что, естественно, он хочет, чтобы вы выглядели наилучшим образом.

На мой пристальный взгляд она изящно вздергивает бровь, и я быстро закрываю свой приоткрывшийся рот и опускаюсь на сидение.

― Мне очень жаль. Это было невежливо с моей стороны ― пялиться. Я никогда не встречала никого из-за пределов семи королевств. В детстве мне тоже не встречались иностранцы. Я была воспитанницей монастыря.

Ее теплая улыбка говорит о том, что она не обиделась. Она оценивающе проводит рукой по моим волосам длиной до подбородка, приподнимая прядь, чтобы изучить ее текстуру.

― Нет необходимости объяснять, миледи. Все в Дюрене знают вашу историю.

Я перевожу взгляд на нее в центральном зеркале и спрашиваю:

― Знают? Откуда?

Она пристально смотрит на прядь моих волос.

― Слухи быстро распространяются. Особенно о тебе. Иногда кажется, что все только и говорят о Крылатой Леди из Сорша-Холла.

Она достает мерную ленту. Меня осеняет, что я ошибалась насчет этой комнаты: это не швейная мастерская. Потому что здесь нет ткани. Нет ножниц. Или мотков шерсти.

Я ерзаю на стуле, волнение начинает завязывать в желудке узлы.

Ферра измеряет мои волосы спереди, сзади и по бокам и внимательно ощупывает концы, где Адан грубо обрезал их своим ножом.

Прочистив горло, я с нервным смешком говорю:

― Я ценю, что дюренцы восхищаются мной, но не уверена, что заслужила это. Я ведь ничего для них не сделала.

Ферра боковым зрением следит за дверью, где Максимэн занят спором со старшей служанкой, Серенит. По словам Бриджит, они состояли в гражданском браке, пока Серенит не изменила ему с мясником, и, судя по их повышенному тону, напряженность между ними еще не исчезла.

Ферра говорит тихим шепотом:

― Можешь себе представить, как сильно жители Дюрена возмущены семьей Валверэй. Не секрет, что они сколотили свое состояние, притесняя население: грабительские цены, долги, налоги. О, им нравится изображать из себя благосклонных правителей. Их стражи охраняют город, а каждое Рождество они раздают населению хлеб. Тьфу. Кого они хотят обмануть? Так что, когда ты прибыла, пренебрегая правилами лорда Райана, ты фактически плюнула в лицо правящему классу. И народ всегда будет восхищаться этим.

Она усмехается, наслаждаясь идеей посмеяться над Валверэями.

Я хмурюсь, разглядывая ее элегантную одежду и многочисленные украшения.

― Разве ты не… не принадлежишь к правящему классу?

― Я? ― Она откидывает голову назад, смеясь. ― Боги, нет. Моя мать была прачкой.

― Но твоя одежда…

― Это всего лишь одежда. Признаюсь, я люблю красивые вещи, и мой дар позволяет мне зарабатывать достаточно монет, чтобы позволить их себе, но под этими драгоценностями бьется сердце простой крестьянки, уверяю тебя.

Она проводит серебряной щеткой по моим волосам длинными, успокаивающими движениями. У меня щемит в груди, и я вспоминаю свою маму. Она расчесывала мне волосы каждое утро, напевая