или по-другому ее называют как «способность предсказывать дальнейший ход событий» или каких-то определенных элементов.

Пройдя по лесу метров 400, мы увидели в глубине группу людей, которые явно старались уйти от нас. Их было 7—8 человек. Между нами было расстояние около 200—250 метров. Разведчики начали преследование их. Вначале мы подумали, что бандиты выведут нас к месту своей стоянки, к лагерю. Но те начали петлять по лесу, кружить, часто меняя направления своего движения, явно не придерживаясь определенной директории. Мы поняли, что нас уводят от главных сил, от схронов, которые были в буквальном смысле у нас под ногами.

Среди нас было немало охотников, ходивших до войны не только на дичь, но и на зверя. А какой же охотник не знает повадки тех животных, на которых охотится? Бандеровцы – те же звери, только двуногие. И повадки у них звериные. К примеру, волчица, попавшая под облаву, всегда старается увести собак как можно дальше от собственного логова. Она петляет, путает следы, а в конце концов все равно возвращается на свое место. Все силы она отдает тому, чтобы сбить преследователей со следа.

У бандеровцев «наводка» чекистов на места стоянок каралась очень строго, это было равносильно предательству. А за предательство расплата одна – смерть! У зверей – звериные законы.

Обращение правительства Советской Украины заставило многих бандеровцев задуматься о своем настоящем и будущем. Но большинство втянутых в банды насильно людей боялись самостоятельно прийти с повинной. Даже мысль об этом, высказанная в минуты откровения, сама по себе была опасна: инструкции на этот счет была конкретные и жесткие: колеблющихся – в расход! Таким образом поддерживалась круговая порука. Рассказал кому-либо о своем намерении, а он в свою очередь промолчал об этом – смерть обоим. Услышал где-то разговор межу двумя другими бандитам и не доложил – тоже смерть!

Но, несмотря на подобные исключительные меры «воспитания», людей, задумывающихся о своей судьбе, подумывающих об уходе из банды при удобном случае, было немало. Не все находились в банде по идейным соображениям: кого-то затянули силой и «повязали кровью», другие боялись за своих родственников, которых также без промедления убили бы в случае сдачи властям.

Оуновцы, захваченные в плен в бою, давали любую информацию о характере действий, вооружении, оснащении, планах банд, лишь бы им за это сохранили жизнь. Но были и такие, которые предпочитали смерть предательству. Таких и не жалко было бы пристрелить на месте, но закон не позволял делать этого.

Было бы за что им голову терять… С каждым днем становилось очевиднее, что война проиграна фашистами, и Степану Бандере тоже немного осталось быть у власти.

И, наконец, к третьей категории относились бандиты, которые были насильно угнаны в банды. Они сознательно стремилась отойти от националистического движения, потому что с самого начала поняли, какой вред, страдания, беды несет оно людям. Но уйти из банды им не давала тревога за жизнь своих родственников, близких. Стоило только кому-то объявиться с повинной в органах НКВД или Советской власти, как туг же над хатой его отца с матерью вспыхивал «красный петух», а вся семья безжалостно вырезалась оуновцами по приказу главаря.

Операция, которая была запланирована на 10 октября 1944 года, готовилась давно, но у оперативников еще не было достаточно точных сведений о численности, вооружении, а главное, о связях банды с другими формированиями оуновцев и гитлеровцев. И когда такие данные были получены, день и час «Ч « настал».

…Группу людей, одетых в разномастную одежду: зипуны, телогрейки, полушубки, немецкие и румынские шинели, и даже в женское пальто, наши бойцы, сидящие в засаде, увидели сразу, хотя бандиты шли осторожно, гуськом друг за другом.

Среди прочих бандитов легко было выделить из общей массы «драбанта», то есть телохранителя главаря банды, широкоплечего, под два метра ростом. В широком смысле это слово означает «раб, слуга». Именно телохранители, как верные слуги, принимали на себя первый удар в случае опасности. Первая пуля предназначалась именно им. По сути, это были смертники, поэтому воздействовать на их сознание, дабы уговорить их сдаться в плен или выдать своего хозяина – дело не только бесполезное, но и хлопотное. «Драбанты» отстреливались до последнего патрона, бросались на штык винтовки, но исполняли своё предназначение до конца. Поистине их можно сравнить только с японским воином-самураем или смертником – камикадзе.

Вторым шел главарь, в шапке, одетой на самые глаза, с трезубцем – символом оуновского движения – на ней.

Стрелять было еще рано – можно спугнуть бандитов. Но желание выпустить в него все патроны было настолько велико, что ладони рук зачесались невыносимым зудом. Надо было только держать их всех на прицеле до тех пор, пока не поступит команда «Огонь!». И она поступила.

Взахлеб застрекотал ручной пулемет, застучали автоматные очереди». «Бах! Бах! Бах!» – раздались винтовочные выстрелы, напоминающие звук ломающегося сухого валежника.

Наша стрельба была для бандитов настолько неожиданной, что они оказались парализованы страхом, отчего их охватила неописуемая паника. Враги заметались из стороны в сторону, забегали, не находя себе места, где можно было укрыться от губительного огня. Но наши бойцы заняли огневые позиции таким образом, что огонь велся со всех сторон. Оуновцы попали в «огневой мешок».

Упал один бандит, другой, третий. Однако, сам главарь оставался невредимым. Его автомат «огрызался» пулями налево и направо. Видя, что боестолкновение грозит оуновцам поражением, главарь стал потихоньку отходить, перебегая от одного дерева к другому, прячась за кочки, поваленные деревья.

Сержант Беляк с разворота, от пояса полоснул длинной очередью слева направо по бандитам. Пули прошлись поверх голов, как бритвой срезав с деревьев остатки листвы, ветки деревьев. Бандиты попадали на землю. А главарь в это время уходил в чащу леса.

– Врешь, сволочь, не уйдешь! – прохрипел от злости Беляк. И обращаясь к ротному, спросил:

– Разрешите, товарищ капитан…

Но разрешение вовсе не требовалось Беляку. Его порыва невозможно было остановить никакими силами.

Ротный знал это, поэтому ответил коротко:

– Действуй!

– Есть, товарищ капитан! – радостно крикнул Беляк. Гоняться за бандитами доставляло ему огромное удовольствие. В глазах горел мальчишеский азарт, лицо светилось от возбуждения.

Беляк побежал вдогонку за главарем. Лесные коряги, корни деревьев затрудняли преследование. Постепенно расстояние между ними стало сокращаться. Но было видно, что главарь – мужчина натренированный. И когда до бандита оставалось не более метра-полтора, Беляк подав из последних сил тело вперед, с размаху ударил беглеца прикладом винтовки в спину. Главарь упал, а вслед за ним – и Беляк.

– Все, отбегался, фашистская гадина! – тяжело выдохнул Беляк.– Вставай, чего разлегся?

Бандеровец подчинился. Смахнув с лица тыльной стороной ладони прилипшие кyски грязи и листья, он встал. Через всю его левую щеку проходила кровоточащая ссадина – единственное «ранение», которое он получил. Но его бандиту причинили не наши бойцы, а он сам, когда бежал сломя голову через лес, распоров себе щеку ветками деревьев.

– Будете все висеть на деревьях! – гневно прокричал оуновец.

– А вот это ты сейчас сам и скажешь моим товарищам, а я посмотрю, что они с тобой сделают, – спокойно отреагировал на слова бандеровца Беляк. И тут же резко «взорвавшись», прокричал:

– Я посмотрю, что они с тобой сделают после твоих угроз. Ты понял, мразь? Угрожает еще! Тебе сейчас больше о собственной шкуре трястись надо! Пшёл!

Беляк сильно толкнул оуновца прикладом винтовки в спину, дав тем самым понять, что разговор окончен.

Операции по очистке леса от бандитов одновременно проводились во всех наших гарнизонах. Делалось это для того, чтобы исключить перемещения оуновцев из одного района в другой. Очень часто мы действовали совместно с бойцами 33-го пограничного полка. Особенно, когда требовалось блокировать и прочесать обширную территорию или ликвидировать банды большой численностью – свыше 300—400 человек.

Приказом НКВД СССР №001325 от 19.10.1944 г. 237-й и 240-й отдельные батальоны 23-й стрелковой бригады переданы в состав 19-й отдельной стрелковой бригады внутренних войск НКВД СССР.

Управление бригады, штаб бригады, политотдел бригады располагались в г. Станислав. Первоначально бригадой командовал полковник Тимофеев Н. В., затем его сменил полковник Хазов