– И с тех пор вы не встречались?

– От случая к случаю. В основном у адвоката.

– Она сказала тебе, почему ушла?

– Она сказала, что я не умею делиться. Все оставляю внутри.

– Ты ее любил?

– Думаю, да.

– А теперь?

– Прошло уже шесть лет. Это много.

– Как она выглядела?

– Красивая. Как фарфоровая японская кукла.

– В Гемаре[7] сказано: «Если мужчина разводится с первой женой, даже алтарь льет слезы…»

– Не припоминаю, чтобы кто-то так уж плакал по этому поводу.

Она провела тонким пальцем по моей кисти, погладила развилки вен. Я убрал руку и снова закурил.

– Прости, ты выглядел очень печальным.

– Все в порядке. Просто иногда забываю, что ты дочь раввина.

– Я не забываю. Просто иногда что-то происходит у меня внутри, а я вижу это как бы со стороны. Будто сижу за плечом у самой себя.

Она говорила с закрытыми глазами, всем телом неестественно подавшись вперед.

– Я не уверен, что понял тебя.

– Когда они меня трогали… Во мне было все. Отвращение. В основном отвращение. Меня тошнило от их прикосновений. От запаха. Но было что-то еще.

– Любопытство?

– Нет. Совсем нет. Ничего похожего. Я знала, что это не моя вина. Что я ничего плохого не сделала, просто не могла, но я знала, что все будут думать, что это произошло из-за меня. Что я каким-то образом являюсь причиной всего этого. И тогда я решила, что больше этого не произойдет. Пусть я умру, но больше никто не дотронется до меня без моего желания. Даже мой муж. Я вдруг почувствовала, что ничем не связана со своим женихом, с родителями, даже с… – Она запнулась.

– С Богом?

– Да.

– Почему?

– Ты знаешь, какое наказание в Торе полагается за изнасилование?

– Нет.

– Там сказано: «…Если кто-нибудь встретится с девицею необрученною, и схватит ее, и ляжет с нею, то во всю жизнь свою он не может развестись с нею».

– И это все?

– Да.

Мы оба продвигались вперед на ощупь. Хороший допрос построен или на доверии, или на страхе. Я выбрал доверие. Мне нечем было угрожать Рели. С ее точки зрения, самое плохое, что могло с ней произойти, уже произошло. В ней бушевала злость, ужасная, всепоглощающая злость, и мне оставалось только направить ее в нужном направлении. Я налил себе еще узо. Камни, на которых мы сидели, промерзли до белизны.

– Я много лет был полицейским.

– Я знаю.

– Это занятие ничему особенно не учит. Может быть, чуть лучше разбираться в людях. Зато много узнаешь о случайностях. Вор, который «случайно» залез на виллу к миллионеру. Муж, жена которого «случайно» упала ему на нож. Девушка, которую «случайно» изнасиловали как раз в том же месте и в то же время, что ее бойфренд грабил мастерские с бриллиантами.

– Он не мой бойфренд.

Я улыбнулся в темноте. Все когда-нибудь ошибаются. Рели не была исключением. Когда она снова заговорила, в ее голосе зазвучала нотка тупой и усталой покорности.

– Ты ведь никогда не говорил мне, кто ограбил мастерские, правда?

– Да.

– Это был Шай Таль?

– Да.

– Я ничего не понимаю, Джош. С тех пор как ты рассказал мне об ограблении, я все пытаюсь понять, но у меня ничего не получается. Он несколько раз говорил мне, что надо подождать еще немного, а потом он сможет развестись с женой и сбежать со мной. Но между нами все было кончено еще до этого.

– Ты любила его?

– Да.

Все-таки стоило мне попытаться всыпать этому мерзавцу, когда он был у меня.

– И что же произошло?

– Мой отец обо всем узнал. Он говорил со мной. Мы проговорили три дня. Он меня убедил. Я сказала Шаю, что все кончено. Он не стал спорить. Спустя три недели он позвонил и сказал, что нам надо встретиться. Обсудить, что делать с фотографиями. Я спросила с какими. Он сказал, что снимал нас вдвоем. Понимаешь? Вдвоем.

Не обязательно быть Эркюлем Пуаро, чтобы догадаться. Я кивнул.

– Он не оставил мне выбора. Я решила с ним встретиться. Он назвал мне время и место. Я согласилась. Когда я туда приехала, кто-то накинул мне на голову мешок. Но это был не он. Я бы его узнала. Даже вслепую.

– Ты уверена, что именно он давал тебе указания по телефону?

– Да. Я знаю его голос.

Честно говоря, до большей части ее рассказа я додумался самостоятельно, но не находил в нем никакой логики. Для чего она понадобилась там Талю? Мне просто необходимо было выспаться. Я встал, прихватил узо и помог ей подняться. Ее ладонь была теплой, сухой и мягкой.

Когда мы тронулись в путь, от тени стен старого города отделился «Фиат» и двинулся за нами следом. Обнаружить нас они могли одним-единственным способом. Я остановил машину и начал искать. Рядом с выхлопной трубой магнитом была прикреплена маленькая черная коробочка более новой и миниатюрной модели, чем известные мне. Проехав еще немного, я тормознул на узкой улочке, вышел и встал, прислонившись к забору, увитому пышным вьющимся растением. Через несколько минут на дороге показался армейский джип с двумя небритыми резервистами. Я поднял руку, и они остановились. Я спросил, как проехать к Тель-Авиву. Несмотря на явную усталость, они любезно объяснили, что едут домой, в Тверию. Я прикрепил жучок к их ящику с инструментами и с улыбкой с ними простился.

К сестре мы вернулись в половине седьмого утра. В небе занимался лиловый рассвет. Я чувствовал в основании позвоночника какой-то холодок. Рели спала. Я осторожно разбудил ее, и мы вошли в подъезд. Она тут же уснула на диване в гостиной. Кравиц был уже на ногах и пил на кухне кофе.

– Даже подруг собственной сестры не можешь оставить в покое?

– Ты что, мозги отоспал, идиот?

Ему понадобилась ровно одна секунда:

– Это молодая Штампфер?

– Да.

– С чего это ты решил себя выдать?

– А какая мне разница? Через час ты будешь на работе. Ее описание будет лежать у тебя на столе, и ты все поймешь. А так я сам тебе сказал и заработал себе бесплатное очко.

Оставалось еще одно место, куда мне надо было заскочить перед сном. Я подъехал к дому Таля и нажал на кнопку домофона. Таль ответил. Когда он понял, кто говорит, в его голосе послышалось удивление, но не агрессия. Дверь открылась. Я поднялся наверх. Он стоял на пороге в майке и джинсах. И я снова подивился его стати.

– Кажется, я тебе уже говорил, чтобы ты от меня отвалил.

– Я помню. Именно поэтому и приехал.

Он