Всю ночь Урсул не спал. Его терзало какое-то возбужденное беспокойство. Он так и сидел возле решетки, прислушиваясь к тому, как она всхлипывает и жалостливо бормочет что-то во сне. Ему хотелось дотянуться до мышки, прижать к себе и баюкать, как матери баюкают своих деток. Человечка так дрожала в своем уголке, что, кажется, тряслись даже стены, а в полной тишине подвала, было слышно, как её зубки стучат от холода. Он хотел обнять и согреть её своим телом. Хотелось трогать, гладить по волосам и вдыхать чистый аромат, который он почуял, когда девушка впервые перешагнула порог его темницы.

Сейчас запах был испорчен горьким отчаяньем и страхом. Еще мышка вся пропахла гарью и болью. Это просто убивало Урсула. Ночью оборотень с ужасом понял, что девушка ранена. Должно быть не серьезно, но запах горелой плоти трудно с чем-то спутать. Он не уловил запаха мужского семени на ней и это радовало, значит, её хотя бы не изнасиловали. Но пытали, жгли её кожу. От собственной бесполезности хотелось кататься по полу и рвать волосы на голове. Он ничтожество, сидел здесь, пока её преследовали, обижали, ранили! ЕГО маленькую мышку. Твари!

Сейчас он хотел найти её обидчика и порвать на части. Пусть тот, кто загнал её в этот проклятый подвал, умрет! От таких мыслей оборотень глухо зарычал, клыки зачесались и выдвинулись вперед. Ногти на руках вытянулись и заострились.

Урса удивила реакция собственного тела, он давным-давно утратил способность оборачиваться. Много лет он был, только жалким подобием оборотня. Наверное, Урсул потерял этот навык из-за банального истощения, ведь на то что бы менять тело, нужна колоссальная энергия. После возвращения в тело человека он всегда был очень голоден, хотя волком всегда охотился и как обычный хищник поглощал сырое мясо.

Узник уже забыл, как это, чувствовать в себе зверя. Сейчас волк в нем рвался наружу. Зверю не объяснишь что такое решетки. Он требовал защитить свою самку, пометить её, а потом спарится. И чтобы успокоить второе «Я», Урсул глубоко задышал и постарался отодвинуть эти мысли на дальний план.

Чтобы отвлечься он начал прокручивать в голове сегодняшние события. Все, что слышал и видел. Радость разлилась по телу Урсула, волк подобрел. Его мышка остается жить здесь, с ним. Она не будет теперь уходить домой, будет спать совсем рядом. Есть, сидя на стуле у стены. А он будет смотреть на серенькую человечку… Дышать ею! Чувствовать, как бьется её сердце.

Сегодня она позаботилась о нем, чуть больше обычного. Самочка кормила его как свою пару, отдав самое лучшее. И он отвечал, отдал все что было. Ничего не жаль, бери все. Даже если потом наступят годы голода, он не жалел о том что разделил с ней трапезу.

Урсул вспомнил, как она откусывала его сухарь. Нежные губки касались тех мест, где он когда-то дотрагивался до куска хлеба своими. Это словно отсроченный поцелуй, они как бы прикасались друг к другу через время.

От образа её губ Урс почувствовал возрастающую эрекцию. Он прокрутил в голове всю картинку с девушкой и вспомнил два холмика выпирающих сквозь платье. Возбуждение рвануло вверх, член сильно запульсировал, требуя освобождения. И впервые за много лет, оборотень опустил на него ладонь. Он не удовлетворял себя давно, не было ни сил, ни желания. А сегодня вместе со зверем в нем проснулся и самый древний инстинкт.

Рука прошлась по упругой длине, прикрытой тканью, и замерла на мошонке. Она была пола зрелого семени. Инстинкт требовал у него излиться. Желание было таким сильным, что руки сами, не дожидаясь команды, развязали завязку штанов и легли на член.

Кулак сжался, с непривычки слишком сильно и причинил боль. Но эрекция не ослабла. Острое ощущение пронеслось по стволу и откатилось куда-то в пятки. Ноздри Урсула бешено раздувались, ища остатки запаха самочки. Оборотень прошел по периметру камеры, жадно вдыхая воздух, и остановился рядом с тем местом, где она стояла сегодня со своей лозинкой. Здесь на кованых прутьях остался след её кожи. Да вот прямо здесь! Она дотронулась до этой перекладины, оставив на ней частицу себя. И волк прижался к холодному железу носом.

Одна рука крепко сжимала мошонку, вторая рвано ходила по напряженному стволу. Он был близко. Перед глазами встал образ девушки. Вот она стоит тут и смотрит. Урс представил, что ласкает себя, глядя прямо в её глаза.

— Да, МОЯ мышка! Смотри, как сильно я хочу тебя!

Он застонал от сильных эмоций. Открыв рот, Урс жадно облизнул решетку, где к ней прикасалась её кожа и сильно кончил. Оргазм был яркий и опустошительный, у оборотня даже закружилась голова и подкосились ноги. С сытой улыбкой он отпустил обмякший член.

Сделав шаг в сторону своей кровати, он запутался в болтавшихся на коленях штанах и плюхнулся на постель голой задницей. От собственной неловкости он растерялся, а потом развеселился. Дыханье начало восстанавливаться и сердце, кажется, возвращалось в обычный ритм.

— О, моя крошка… — Грешно улыбнулся оборотень. — Нас ждет много жарких ночей. Пусть я не смогу взять тебя, но касаться твоего тела, мне никто не запретит.

Он глянул на место своего преступления и увидел забрызганный семенем пол. В воздухе витали ароматы спариванья. Будь девушка оборотнем, сразу бы раскусила его. Она бы учуяла запах его вожделения и наверняка ответила.

Урс натянул штаны и подполз к решетке. Ладонью растер семя по полу. Сначала он хотел отмыть пол водой, чтобы наверняка уничтожить улики. У него были старые тряпки, которыми можно было оттереть все следы. Но мысль что девушка будет прикасаться к выбросу его экстаза, будоражила кровь. Частицы его тела останутся на её одежде и обуви. Они словно брачные метки, будут отгонять от сладенькой самочки, других самцов. А насыщенный запах секса витавший в воздухе… Пусть вдыхает его! Самки оборотней возбуждались от запаха своего самца, и серая мышка пусть чувствует его. Пусть его хочет! Она будет думать о спаривании и быстро забудет о своем горе. Это должно подействовать…

Мина пошла к воротам не самой прямой дорогой, которой ходила всегда. Нет, сегодня она петляла между строениями как заяц, за которым устроили охоту. Не спеша, оглядываясь и вспоминая, что именно говорил ей дядя.

Вот конюшня. Построена подальше от замка, чтобы господам не воняло навозом. В открытые ворота были видны стойла по обеим