Шрифт:
Закладка:
— С кашей? — при упоминании пищи в животе у девушки громко забурчало, напоминая, что она не ела больше суток.
— С кашей, — хмыкнула Честер. Потом достала из кармана аккуратно завернутую в пергамент булочку и протянула девушке. — Вот, держи. С первым снегом!
6 глава. Новый дом
Она легко добежала до погреба, совсем не замечая тяжести ведра. Прежде чем переступить порог, Мина потопала ботинками. Теперь это её дом, и относиться к замковой тюрьме следует как к дому. Толку от топтания было мало, снег тут же налип снова.
— Так не пойдет.
Девушка отошла к стене и наломала с какого-то кустарника пушистых веточек. Получился своеобразный веник. От резких движений обожжённым рукам стало больно, кожа на ладонях, покрытая мелкими пузырями, кое-где даже лопнула. Не обращая на это внимания, Мина быстренько размела перед дверью большой полукруг и уже на чистой земле обмахнула ботинки.
— Вот теперь отлично!
Спустившись, она зажгла масляный факел на стене и потянулась к кувшину с водой.
— Странно.
Он был полон, а ведь обычно воды оставалось совсем немного, на самом дне. Она посмотрела на нетронутую кашу в тарелке и теперь серьезно забеспокоилась, ведь и привычно сидящего возле решетки оборотня тоже не было.
Узник лежал на своем вбитом в стену настиле, свернувшись калачиком. Висевшие на стене железные нары, служившие оборотню кроватью, разместились у дальней стены. Отблеск от факела только слегка освещал его спину. Сколько Мина ни приглядывалась, никак не могла рассмотреть: дышит он или нет? Когда смерть становится постоянной спутницей, блеск её косы мерещится за каждым поворотом.
— А вдруг он тоже умер? — в панике затряслась девушка. С самого начала вид у него был, по правде, совсем жалкий. Как он раньше существовал на своем мизерном пайке?
Вглядываясь в сумрак камеры, Мина даже привстала на носочки.
— Как бы точно узнать, жив он или нет?
Она прошлась туда-сюда, топая как можно громче. Оборотень не реагировал. Она покашляла, чтобы привлечь к себе его внимание. Ни одного движения в ответ.
— Эй. Эй? — позвала она не так громко, как нужно бы. Здесь, в подземной комнате, все громкие звуки, и даже собственный голос, пугали.
Узник не отвечал.
— Может, толкнуть его? — отважилась Мина.
Но вот чем и как? При всем желании дотянуться до зверя оказалось непросто. Весь подвал был разделен решетками на три части. Слева узкий коридор, в котором Мина сейчас стояла. Справа — две камеры. В одной оборотень, другая пуста. В решетке между ними виднелась еще одна дверь. Раньше, когда в камере требовалось убрать или починить что-то, узника для безопасности, перегоняли в свободное отделение. Сейчас дверь посередине была закрыта на такой же замок, как и камера оборотня. Зато дверь во вторую камеру открыта, а головной конец нар зверя находился очень близко к разделительной решеткеМина метнулась на улицу. На том же кусте, где сорвала веник, она выбрала самую толстую и длинную ветку и с трудом отломила её. Вернувшись, осторожно прокралась в пустую камеру. Стоя максимально близко к волку, Мина снова прислушалась. Ни вдохов-выдохов, ни сонного сопения не было слышно. Он не двигался и, кажется, не дышал. Она решилась!
Просунув прутик между решеткой, девушка, что было сил, ткнула им в кучу тряпья, покрывавшую тело пленника.
Волк резко подскочил и, ощетинившись, за озирался вокруг. Он, видимо, не понял, что случилось. Вид у него был сонный, взъерошенный и, несмотря на оскаленные зубы, совсем не опасный. Узник зевнул и обиженно потер потыканный бок, отчего Мине стало стыдно. Бедняга просто крепко спал, а она подкралась и сделала ему больно. Потом, обернувшись, он увидел её и сразу весь подобрался. Замер. Но через мгновение расслабился и, полностью повернувшись к Мине, жадно втянул воздух.
Она стояла на месте и заставляла себя не двигаться, хотя очень хотелось бежать от него куда-нибудь подальше. Расстояние между ними осталось совсем незначительное, а ячейки в разделительной стене — крупными. Зверь мог легко просунуть в них руку по самое плечо, а руки у него были длинные… Но он не делал попыток приблизиться или подняться, только поерзал на своей постели, усаживаясь поудобней.
Оборотень внимательно рассматривал виноватое лицо Мины. Потом его взгляд стал опускаться ниже. Ласково мазнув по шее, он жадно ощупал её не слишком выдающуюся грудь. Нехотя перетек по пуговицам на талию, ниже и… Наткнулся на зажатый в руке прутик! Он резко вернулся к её глазам. Мина как-то стыдливо ойкнула и спрятала веточку за спину. Оборотень задумчиво прищурился и смотрел на неё теперь с недоверием, словно Мина держала в руке не тонкую ветку, а остро наточенный охотничий нож. Волк явно подозревал, что пока он спал, девчонка пыталась содрать с него шкуру.
Стыд перед запертым в темнице узником снова затопил девушку.
— Я… Я… — заикаясь, заговорила Мина и замолчала. Что могла она сказать? Я думала, ты сдох?
Он смотрел вопросительно, поблескивая янтарем желтых зрачков, и ждал ответа.
— С первым снегом! — не нашла ничего другого, что сказать, Мина и вытащила из кармана завернутую в бумагу булочку.
Она протянула руку вперед, но на полпути к волку в страхе замерла.
— «Что я творю? Сейчас он оторвет вместе с булкой и мою корявую конечность! — корила себя девушка. — Буду не только щербатая лицом, но еще и безрукая».
Она представила, как красавчик-стражник вышвыривает её за ворота и кричит ей вслед: «А нечего было совать их, куда не следует». А все жители замка, выстроившиеся на стенах, показывают в неё пальцами и смеются. Заманчивая перспектива, ничего не скажешь.
Но оборотень не бросался на ограждение, не рычал и не пугал. Он осторожно привстал на коленях и ме-е-едленно просунул руку сквозь прутья, ей навстречу. Это был экзамен на доверие.
За то время, что она работала тюремщицей, они привыкли друг к другу. Но разве доверяли?
Его рука зависла в воздухе. Чтобы опустить сверток в раскрытую ладонь оборотня, Мине нужно было сделать шаг вперед. Ей стало страшно, очень, очень страшно. Но он смотрел с вызовом и… В глазах зверя искрились смешинки? Пленник будто подтрунивал над девушкой.
— «Давай, трусливая человечка, покажи, как ты боишься
