Выборы 2019–2020 годов показали, что основная цель стратегии была достижимой, хотя и не повсеместно и в довольно скромных рамках. Однако помимо основной цели, «умное голосование» косвенно преследовало две другие, достижение которых могло нанести «Единой России» не менее серьезный ущерб. Во-первых, «умное голосование» создавало достаточно ясный, поддающийся рациональному объяснению в ходе предвыборной агитации стимул к тому, чтобы оппозиционно настроенные избиратели явились на выборы. Это могло служить эффективным противовесом системе административной мобилизации. Во-вторых, совершенно очевидно, что если избиратель мотивирован желанием проголосовать против кандидата «Единой России» в округе, то и за список доминирующей партии он не проголосует. Таким образом, последствия могли сказаться и на итогах голосования по партийно-списочной части избирательной системы.

Для нейтрализации этих рисков власти в значительно большей степени, чем когда бы то ни было ранее, полагались на прямое подавление политических оппонентов. Начиная с драматических событий, развернувшихся в августе 2020-го – начале 2021 года, репрессивные действия властей развертывались по восходящей траектории и привели к полному разгрому организационных структур, обеспечивавших информационную поддержку «умного голосования». Они были признаны экстремистскими, что вылилось в прямые репрессии против целого ряда активистов и стало причиной эмиграции ряда других. Можно констатировать, что в течение первой половины 2021 года организационная база непарламентской оппозиции была полностью подорвана. Последствием этих действий стало удаление с выборов наиболее правдоподобно оппозиционных политиков, которые намеревались участвовать в кампании в качестве самовыдвиженцев.

Кроме того, власти предприняли широкие – и в целом успешные – действия, направленные на ограничение каналов информирования оппозиционно настроенных граждан о политике. Многие заметные СМИ, занимавшие критические по отношению к властям позиции, были признаны «иностранными агентами» или «нежелательными организациями» и либо прекратили свое существование, либо перестали быть доступными для массовых аудиторий. Таким образом, электоральная составляющая режима была ослаблена по всем значимым параметрам.

2.3.6 Эволюция неформальных институтов и персонализация режима

Однако вернемся к месту России на обоснованной в начале главы концептуальной карте политических режимов. Оно показано на следующей схеме. Отдельные периоды развития режима показаны векторными линиями, последовательный порядок и направления векторов обозначаются буквенными обозначениями в алфавитном порядке, начиная с Е. Расположение точек является приблизительным, поскольку достижение строго определенных числовых значений было бы, с одной стороны, методологически сложным предприятием, а с другой стороны, не является необходимым в рамках данного исследования. Важно лишь то, как точки расположены относительно друг друга. Длины векторов связаны с динамикой режима по двум измерениям, образующим диаграмму, а не с продолжительностью соответствующих периодов. Тем не менее каждый из пунктов определен в хронологическом порядке, как показано на графике. Заметим, что сплошными линиями обозначены те векторы, которые реально материализовались в развитии путинского режима, в то время как пунктирной линией отражена возможность, которая не материализовалась на практике.

Режим Путина в 2000–2003 годах не был откровенно диктаторским. Несмотря на то, что сам Путин постепенно начал оказывать решающее влияние во всех сферах политики просто благодаря своему формальному положению в системе с сильной президентской властью, его ближайшее окружение оставалось неоднородным с точки зрения политического происхождения и личной лояльности. Многие ключевые фигуры из ближайшего окружения Бориса Ельцина, такие как глава администрации президента Александр Волошин и премьер-министр Михаил Касьянов, остались у власти. В литературе того времени основная роль Путина часто усматривалась в поддержании баланса между фракциями правящей группы, вышедшими из ельцинской эпохи.

Схема 2. Схематическое отображение эволюции российского политического режима

Схема 2 показывает вектор EF как начальную фазу авторитарной эволюции политического режима в России. Точка E близка к вершине B диаграммы, поскольку в начале 2003-го – 2008 годах Россия сохранила многие характеристики электоральной демократии. Действительно, способность Путина обеспечить безопасное большинство для партии «Единая Россия» на думских выборах 2003 года, а также собственное президентство на выборах 2004 года сыграли решающую роль в консолидации его власти. Несмотря на то, что наблюдатели отмечали нарушения на этих выборах, есть достаточные основания полагать, что их результаты отражали широкую и искреннюю приверженность Путину и его политике среди избирателей.

Однако уже во второй половине 2003 года электоральная составляющая политического режима в России начала постепенно, но настойчиво сокращаться, и параллельно с этим нарастала персоналистская составляющая режима. К началу 2004 года Путину удалось выкорчевать из высшего руководства политиков, унаследованных из ельцинской эпохи. Оставшиеся укрепили личные связи с Путиным и лояльность ему. Параллельно происходил массовый приток друзей и знакомых Путина из правительства и деловых кругов Санкт-Петербурга с одной стороны и из органов госбезопасности с другой стороны в высшие эшелоны власти. Одним из главных приоритетов Путина было укрепление политических позиций отдельных акторов, обладающих значительными экономическими и/или политическими активами, с тем, чтобы сам Путин мог оставаться арбитром при возникновении между ними конфликтов.

Это было достигнуто несколькими способами. Во-первых, некоторые из близких личных соратников Путина заняли командные должности в российской экономике. Во-вторых, в значительной степени полагаясь на так называемых силовиков, то есть тех, кто служил в вооруженных силах, госбезопасности, правоохранительных органах или в других «силовых» ведомствах, Путин не ограничивал их в конкуренции за влияние и ресурсы. Эта конкуренция иногда достигала такой интенсивности, что породила выражение «войны силовиков», которое иногда встречается в литературе того периода. Путин тогда не только терпел, но даже поощрял значительные разногласия по вопросам экономической политики и государственного управления внутри правящей группы.

Моя общая интерпретация периода 2003–2008 годов путинского режима, отраженная в векторе EF диаграммы, такова. С одной стороны, выветривание электоральной составляющей режима шло полным ходом, но было далеко от того, что мы наблюдали в начале 2020-х годов. С другой стороны, режим находился в процессе становления в своем новом качестве, в качестве персоналистской диктатуры, и это развитие продвинулось достаточно далеко. Однако процесс был еще далек от завершения. Позволяя членам своего ближайшего окружения использовать и расширять свои собственные ресурсы и статусы в государственном аппарате и/или экономике, Путину удавалось тщательно балансировать между различными фракциями правящей группы, а не подавлять некоторые из них за счет других. В борьбе за власть они были в значительной степени предоставлены сами себе.

Конечно, оба аспекта динамики политического режима в России – вымывание электоральной составляющей и нарастание персоналистской – были связаны с главной задачей, которую Путин должен был решить в конце этого периода: обеспечить свою личную власть без нарушения конституционных ограничений на число президентских сроков. Это привело к недолгому президентству Дмитрия Медведева. В 2007 году объем политических и экономических ресурсов, находившийся в распоряжении Медведева, был весьма скромным, и даже ими он располагал лишь потому, что их предоставил Путин. Таким образом, его способность консолидировать власть в своих руках, несмотря на формальное