добровольные объединения людей по интересам. Идея о полезности гражданского общества для демократизации – отнюдь не новая, однако она приобрела новое звучание после выхода в свет книги Роберта Патнэма [1993] «Чтобы демократия сработала». Основной вывод Патнэма, основанный на изучении эффективности административной реформы в Италии, состоял в том, что решающим фактором успешного демократического развития было как раз развитие гражданского общества, причем не только и не столько в современных условиях, сколько в глубокой исторической ретроспективе.

Особое внимание Патнэм уделял как раз неполитическим формам активности граждан, вплоть до таких безобидных, как участие в кружках любителей пения птиц. Взаимодействуя между собой в рамках подобных ассоциаций, люди приобретают «социальный капитал», то есть совокупность коммуникативных ресурсов и навыков, на которых строятся политические взаимодействия в условиях демократии. Патнэма интересовала эффективность уже существующих демократических режимов. Он отнюдь не стремился создать теорию демократизации, хотя именно его книга в течение какого-то времени рассматривалась как практическое пособие для международных организаций, занимавшихся помощью демократическому развитию. В дальнейшем выводы Патнэма подверглись довольно жесткой критике по методологическим причинам. Но сомневаться в том, что гражданское общество – это важный атрибут зрелого демократического общества, не приходится. Вопрос лишь в том, какую роль они могут сыграть в демократизации.

Общественные организации способны стать основой гражданского общества, вносящего вклад в демократическое развитие, лишь при условии, что они сохраняют автономию от государства и при этом сохраняют свой преимущественно неполитический характер. Если не выполняется первое условие, то общественные организации становятся придатком управленческого аппарата. Этот придаток полезен: некоторые организации оказывают государству экспертные услуги, другие берут на себя какие-то вторичные функции, с которыми особенно плохо справляются чиновники. К демократизации это не имеет никакого отношения. Подконтрольные государству (а зачастую – напрямую создаваемые им) общественные организации существуют во многих странах с авторитарными режимами. Другая – но не более полезная для дела демократизации – модель состоит в том, что общественные организации существуют преимущественно благодаря поддержке зарубежных спонсоров и постепенно теряют связь с населением страны. Обе эти модели мы наблюдали в России, хотя вторая уже ушла в прошлое.

Если не выполняется второе условие и общественные организации политизируются, то власти начинают воспринимать общественные организации как политическую оппозицию и обрушиваются на них с репрессиями, против которых могут выстоять лишь немногие из них. Ведь общественная деятельность по определению публична, и наполнять ее политическим содержанием в условиях авторитаризма – значит прямо ставить актив под удар репрессивного аппарата. Политизированные общественные организации могут играть значительную роль в борьбе против авторитаризма, как это происходит, например, с движением «Женщины. Жизнь. Свобода» в Иране, но лишь потому, что оппозиционные политические партии подвергаются еще более жестоким репрессиям. В противном случае партийная организация была бы, вероятно, более эффективным орудием в борьбе за демократию.

В каких условиях гражданские организации могут, сохраняя автономию от государства и внешних спонсоров, сосредоточиться на выполнении своих основных, собственно общественных, функций? Прежде всего, фундаментальным условием служит политическая свобода. Для развития гражданского общества нужна свобода ассоциаций. Нужна свобода слова, потому что общественные организации не могут существовать, не донося свою позицию до потенциально заинтересованных социальных групп. Нужна свобода собраний, потому что уличные мероприятия – это незаменимое средство общественной мобилизации. Нужны правовые гарантии, потому что уязвимая перед лицом государства общественная организация – это бессильная организация. И это далеко не полный список. Таким образом, политическая демократия служит предпосылкой для развития гражданского общества, а не наоборот.

Кроме того, имеют значение политические ориентации гражданского общество. Общественники могут придерживаться весьма радикальных взглядов. В условиях авторитаризма и неконсолидированной демократии общественные организации активнее всего растут в наиболее политизированных, настроенных на непримиримую борьбу социальных секторах. В Пакистане, где авторитаризм обычно преобладает над демократическими тенденциями, есть довольно разветвленная сеть общественных организаций. Они делают много полезного, особенно в сфере благотворительности. Однако связь некоторых из этих организаций с террористическим подпольем не составляет секрета. В Германии в 1920-х годах наиболее заметные общественные организации были связаны с радикальными партиями – коммунистами и нацистами. Я вполне допускаю, что Патнэм пересмотрел бы свои выводы о роли организованной гражданской активности в истории Италии, если бы учел, что основными общественными организациями, действовавшими в 1920-х годах на юге страны, были крестьянские союзы, в политическом плане близкие к фашистскому движению.

Идею о том, что гражданское общество можно вырастить в условиях авторитаризма, а потом оно само собой породит демократию, следует признать несбыточной утопией. Для демократии нужны политические изменения. Такой путь в условиях электорального авторитаризма возможен, но он – не только долгий, но и предполагает выполнение некоторых политических условий. Во-первых, баланс между электоральной и персоналистской составляющими режима не должен смещаться в сторону последней. Во-вторых и в связи с этим, поддерживать электоральную составляющую режима должны другие институты, прежде всего партийные. Чтобы проиллюстрировать эти простые и довольно очевидные тезисы, рассмотрим политические траектории стран, в которых за длительным функционированием электорального авторитаризма последовали довольно безболезненные и сравнительно успешные переходы к демократии.

2.4.1 Кейс-стади: случай Мексики

Авторитарный режим в Мексике, иногда рассматривавшийся чуть ли не как модель для российской политической системы, отличался невероятным долголетием и устойчивостью.

В 1910 году в Мексике началась революция, направленная против латифундистов, католической церкви и американского капитала. Считается, что к 1920 году эта революция в основном победила, но продолжавшаяся к тому времени уже целое десятилетие гражданская война на этом не закончилась. Ключевые фигуры любой гражданской войны – полевые командиры. В случае победы именно к ним переходит власть на местах. И поскольку общего врага уже нет, то самые сильные из них начинают предъявлять претензии на власть в стране в целом, а те, кто послабее, – отстаивать свои уделы от покушений центрального правительства и себе подобных. Начинается анархия, а с ней и массовое кровопролитие. Именно так произошло в Мексике.

Только к концу 20-х годов мексиканские революционеры устали убивать друг друга и пришли к выводу, что надо наладить какую-то модель мирного сосуществования. Выразителем этого запроса, сформировавшегося в недрах нового правящего класса страны, стал Плутарко Кальес, который занимал президентский пост в 1924–1928 годах, а фактически правил до 1934 года. Именно он создал в Мексике авторитарный политический режим, который чуть-чуть не дотянул до следующего столетия.

Еще в 1917 году, на пике революции, в Мексике была принята неплохая конституция, создавшая довольно сбалансированную президентскую систему – с регулярной сменяемостью президента (максимум – два трехлетних срока без права переизбрания), сильной законодательной властью и разумной моделью федерализма. Но эта конституция не работала. Новая система, созданная Кальесом, была основана на политической монополии основанной им партии, которая сначала получила название «Партия национальной революции». Войдя в эту