— Подстанции семь и двенадцать, — задыхался он. — На них напали.

* * *

После объявления Урмански биолаборатория потеряла свою привлекательность, и местом, где нужно было находиться, стала комната связи. Комната связи была нервным центром. Именно здесь располагались программы искусственного интеллекта, которые управляли всем. Здесь же находились интерфейсы для передатчиков, которые могли передавать сообщение домой.

Гавлек решил не рисковать жизнями, посылая бригады на помощь осажденным рабочим на подстанции № 7 и № 12. Это было не очень популярное решение. Но он был командиром, а правила ведения боя с враждебными силами противника были достаточно четкими.

Уже несколько часов никто не получал известий ни с одной из подстанций.

Гавлек использовал только ему известные коды, которые блокировали комплекс так, что никто не мог выбраться наружу, разве что взорвав люк. Была еще одна рабочая бригада, на подстанции № 3. Но они сидели тихо. Они заперлись и выполняли приказы.

Сейчас всех беспокоила странная серия звуков, доносившихся по радио. Это были отдаленные звуки, похожие на звон, щебетание и пищание. Урмански заверил их, что это не естественные излучения, не отголоски или эхо. Они были искусственными и были направлены на комплекс из глубины Пустошей, на расстоянии дюжины миль.

Айсли сказал:

— Если они так говорят, им лучше говорить громче.

Ему это не нравилось. Это было похоже на что-то странное и тревожное, что можно услышать в черных джунглях глубокой ночью. Пронзительные, насекомые звуки. Звуки, которые могут издавать жуки и пауки, разговаривая друг с другом.

Гавелек нa некоторое время глубоко задумался, просто прислушиваясь.

— Ладно, — сказал он, — давайте превратим сомнения в преимущество. Tы можешь сказать, откуда идет этот шум?

— Приблизительно — сказал Урмански.

— Пошли эти звуки обратно на них.

Стемик издал низкий стонущий звук в горле.

— Нежелательно. Во-первых, мы не знаем, что они пытаются передать и передают ли вообще. Мы можем спровоцировать агрессивную реакцию. У ИИ есть переводчик, не так ли?

— Конечно. Но он ни хрена не говорит нам об этой ситуации.

Стемик кивнул.

— Я хочу сказать, что переводчик запрограммирован на тысячи и тысячи языков, как реальных, так и гуративных, и символических, и бесчисленные их вариации. Пусть он пошлет им, скажем, математические символы на их собственной длине волны. Попробуйте сначала это. Если они умны, они поймут, что мы тоже.

— Да, — сказал Айсли. — Не торопись. Не надо их злить.

Уолкер только усмехнулaсь.

— Xотите знать мое мнение? Мы вооружимся и пойдем на них. Выбьем дверь и представимся как следует.

Стемик усмехнулся.

— У вас явно милитаристский и воинственный склад ума.

— Хватит так говорить, — предупредил его Айсли. — Ты ее заводишь.

— Иди в жопу, — сказала она.

Урмански начал вещать, и почти сразу же звуки прекратились. Они ждали ответа десять, двадцать и, наконец, тридцать минут. Тишина была тяжелой и напряженной. Было слышно, как легкие втягивают воздух. Сердце колотилось. Как растут волосы, как делятся клетки. Беспощадное, неумолимое солнце било в крышу комплекса, заставляя металл сжиматься, заклепки скрипеть. А затем…

…еще больше звуков.

Гулкие и резкие, тягучие, протяжные, стрекочущие звуки, щелчки и резкие звонкие писки. На этот раз тон был совершенно другим. Очевидно, они получили сообщение. Более того, казалось, они возбудились.

— Ну, посмотрим, насколько они умны, — сказал Гавлек. — Отправь это на их волну. Пусть переводчик прогонит это через все языки, которые он знает, и некоторые, которые он не знает.

Пальцы Урмански забегали по сенсорной панели.

— Хорошо, начинай.

— Приветствую вас, Сигнаны. Я — Гавлек. Я прибыл с планеты Земля, в системе Солнца. Мы не желаем вам зла. Наши намерения мирные. Пожалуйста, ответьте.

— Отведите нас к своему лидеру, — сказал Айсли.

Урмански отправил сообщение.

Звуки прекратились.

Уолкер вскинула руки.

— Да что с вами такое, люди? Мы говорим о жуках, — бушевала она, чувствуя себя последним человеком в генофонде. — Давайте опрыскаем их, давайте раздавим их. Вы же не ведете переговоры со сверчками, черт возьми.

Но никто не обращал на нее внимания.

Айсли уже собирался сказать что-то умное, подготовить ответный ход, но тут по проводу пронесся резкий, визжащий звук. Это было неприятно, звеняще, но не угрожающе. Но все в комнате ощутили его до костей — ужасную, чужеродную какофонию, которая высасывала кровь из их лиц и заставляла скрежетать зубами.

И тут все закончилось.

Полная тишина.

Стемик просто сидел, кивая.

— Мы можем сделать вывод, что они либо обладают интеллектом, либо просто реагируют на посылаемые вами звуки. На шум… он действительно ничего не доказывает.

Но Уолкер не былa так уверенa.

— Это доказывает, что у них есть передатчик, не так ли?

— Разве ты не можешь зафиксировать его, Урмански?

Он только покачал головой.

— Он идет не из одного места, а из многих. Я не могу точно определить, — он вздохнул. — Я даже не улавливаю никаких энергетических импульсов. Если у них есть передатчик, я понятия не имею, как они создают этот сигнал, усиливают его или направляют.

Уолкер отвернулась.

— Уолкер, да что, блядь, опять не слава Богу?

— Есть мысли, Стемик? — спросил Гавлек.

Он тонко улыбнулся.

— Несколько. Мы должны рассмотреть возможность органической технологии.

Все глаза были устремлены на него.

— Под этим я подразумеваю технологию, не похожую ни на одну из тех, что есть у нас. Технология, не требующая механических или электронных приспособлений. Живая технология. Я видел ее на других планетах. Некоторые из вас, вероятно, тоже. Позвольте мне упростить это, — он встал, посмотрел в окно на горящие равнины. — Некоторые из вас упоминали муравьев. Хорошо, давайте разберемся. На Земле кочевые муравьи используют примитивную форму этого. У них нет настоящего гнезда. Когда колония отдыхает, солдаты делают себе бивуаки, соединяя жвалы и ножные шпоры. Они создают живые структуры, которые защищают и укрывают остальных. Их тела — это их инструменты, их дома, их все. Я хочу сказать, что Cигнаны могут быть такими же. Эти передачи, которые мы получаем, могут исходить из их тел. Общинная коротковолновая передача, посланная нам.

В этом было что-то отрезвляющее, что-то неестественное. Должно быть, это было что угодно, только не это.

— Возможно, — сказал Гавлек. — Но есть ли у них настоящие разведданные? Они действительно общаются или просто посылают шум?

— Хороший вопрос. Эти звуки могут быть попытками выяснить, кто и что мы такое, или просто их метод обращения к нам на базовом сигнанском языке, который поймет любой хороший жук.

Снова поднялись помехи. Казалось, это был не один звук, а сотни, если не тысячи — высокие, низкие, резкие, глухие, пронзительные. Хаотичный звук. Но затем отдельные звуки слились в единое, равномерное, почти электронное