зарубежных странах. Богатые бостонцы восстали против этого налога. Они указывали на то, что уже платят большие налоги в тех местах, куда вложены их капиталы, и требовали, чтобы налог на недвижимость был ограничен недвижимостью, которая, по их мнению, является неинтрузивным показателем их платежеспособности; именно так поступали в Европе, прежде всего во Франции. Для поддержки своих аргументов они призвали на помощь экономистов и налоговых экспертов из близлежащих университетов, особенно Гарварда, которые превозносили мудрость европейских налоговых систем. Однако Томас Хиллс, главный налоговый инспектор города Бостона с 1870 по 1900 год, смотрел на вещи иначе. В 1875 году он опубликовал доклад, в котором показал, что недвижимость составляет лишь незначительную часть богатства самых богатых жителей Бостона и что освобождение их финансовых активов от налогообложения приведет к огромным потерям доходов. Это нанесло бы большой ущерб городу, который в то время быстро расширялся, и новые волны ирландских и итальянских иммигрантов заполняли его пригороды, требуя крупных государственных инвестиций. Расстановка политических сил в то время была такова, что широкий налог на богатство был сохранен. Но дебаты продолжались в 1880-х и 1890-х годах, и в начале 1900-х годов богатые, наконец, одержали верх, поскольку различные виды личного имущества были постепенно выведены из-под действия налога на недвижимость. Исключения предоставлялись одному виду финансовых активов за другим, пока в 1915 году бостонский налог на недвижимость не был окончательно ограничен только недвижимостью.

Эти дебаты особенно интересны, поскольку они иллюстрируют разнообразие возможных траекторий и точек переключения. Ключевым элементом противоречий было отсутствие сотрудничества между штатами и муниципалитетами, которые отказывались делиться информацией о том, кто чем владеет. Одним из способов преодоления этих противоречий было бы (или могло бы быть в будущем) взимание согласованного налога на недвижимость на федеральном уровне и преобразование его в настоящий прогрессивный налог на индивидуальную чистую стоимость. Выбор, сделанный Соединенными Штатами в 1913-1916 годах, был иным: федеральное правительство сосредоточилось на федеральном подоходном налоге и налоге на имущество, в то время как ежегодный налог на богатство (обычно ограниченный недвижимостью и оцениваемый по единой ставке) был оставлен штатам и муниципалитетам.

В итоге, и американский налог на имущество, и французский налог на недвижимость, ни один из которых не был комплексно реформирован с XVIII века (то есть с эпохи собственничества и цензуры), остаются сегодня вопиюще регрессивными налогами, которые просто не учитывают финансовые активы и обязательства. Предположим, например, что налог на имущество (или налог на недвижимость), причитающийся за дом стоимостью 300 000 долларов, составляет 3 000 долларов, то есть 1 процент от стоимости имущества. Рассмотрим теперь человека, который владеет этим домом, но с ипотекой в $270 000, так что его чистая стоимость составляет всего $30 000. Для нее налоговый платеж составит 10 процентов от ее чистой стоимости ($3,000 разделить на $30,000). Теперь представьте себе человека, который владеет портфелем акций на сумму $2,7 млн вместе с этим же домом (без ипотеки), так что его чистая стоимость составляет $3 млн. При системе налогообложения недвижимости, применяемой в настоящее время в США, или системе налогообложения земли (taxe foncière), применяемой во Франции, этот человек будет платить тот же налог ($3 000), хотя это составляет всего 0,1 процента от его чистой стоимости ($3 000 разделить на $3 миллиона). Такую регрессивную налоговую систему трудно оправдать, она способствует подрыву фискального согласия и делает экономическую справедливость невозможной. Поразительно, но опросы на эту тему показывают, что большинство людей предпочли бы смешанную налоговую систему, основанную как на доходе, так и на чистом богатстве (включая недвижимость и финансовые активы, которые респонденты логично считают равнозначными с точки зрения фискальной справедливости). Единственное возможное (но относительно нигилистическое и фактически ложное) оправдание отказа от учета финансовых активов и обязательств заключается в том, что люди с финансовыми активами имеют так много возможностей для уклонения от налогов, что нет другого выбора, кроме как полностью освободить их от налога на богатство. На самом деле, финансовые учреждения уже давно обязаны отчитываться о процентах и дивидендах по финансовым активам, и нет причин, по которым они не должны отчитываться о стоимости самих активов (а не только о доходах, которые от них поступают). Это можно распространить на международный уровень, внеся изменения в существующие договоры, касающиеся движения капитала. Помните также, что исключительные налоги на частное состояние, успешно взимавшиеся в Германии, Японии и многих других странах после Второй мировой войны, очевидно, распространялись и на финансовые активы. Было бы совершенно нелепо действовать иначе, поскольку целью этих налогов было завладеть богатством состоятельных людей.

Коллективное обучение и будущие перспективы налогообложения богатства

Все говорит о том, что эта долгая история далека от завершения. Существующая система является следствием социально-политических процессов, определяемых, прежде всего, балансом политико-идеологических сил и мобилизационными возможностями различных противоборствующих сторон, и она будет продолжать развиваться в том же ключе. Ключевой момент заключается в следующем: очень резкий рост неравенства благосостояния в США в период 1980-2020 годов в сочетании с посредственным ростом создали условия для вызова консервативному идеологическому повороту 1980-х годов. С середины 2010-х годов ведущие демократы все чаще призывают вернуться к 70-80-процентным верхним предельным ставкам на самые высокие доходы и самые большие состояния. Самым откровенным из всех был Берни Сандерс, который едва не проиграл Хиллари Клинтон на президентских выборах 2016 года: он предложил установить верхнюю предельную ставку в 77 процентов для самых крупных состояний (свыше 1 миллиарда долларов).

В преддверии президентских выборов 2020 года некоторые кандидаты-демократы заговорили о создании первого в США налога на богатство, например, со ставкой 2% на состояние от $50 млн до $1 млрд и 3% на богатство свыше $1 млрд. План Уоррен включает налог на выезд в размере 40% для каждого, кто решит отказаться от гражданства США и перевести свое состояние в другую страну. Налог будет распространяться на все активы без каких-либо исключений, а также налагать сдерживающие санкции на частных лиц и правительства, не желающие делиться соответствующей информацией об активах, хранящихся за рубежом.

На данном этапе невозможно сказать, может ли такое предложение стать законом, и если да, то когда, и какую форму оно примет. Предлагаемая 3-процентная ставка на состояния, превышающие 1 миллиард долларов, говорит о явном намерении вернуть богатство в оборот. Эта ставка подразумевает, что статичное состояние в 100 миллиардов долларов вернется в общество через несколько десятилетий. Другими словами, самые большие состояния будут лишь временно находиться в руках каждого конкретного человека. Однако, учитывая средние темпы роста крупных состояний, необходимо предусмотреть более высокие ставки на