1980-х годах, не была полностью обусловлена консервативными революциями в США и Великобритании: Французское и немецкое влияние также сыграло центральную роль в этих сложных событиях. Следует также подчеркнуть роль, которую сыграли многочисленные финансовые лобби из нескольких европейских стран (например, Люксембурга).

Отметим также, что неспособность послевоенной социал-демократии организовать социальное и фискальное государство в постнациональном масштабе не ограничивалась Европой; мы находим это во всех частях мира. Попытки организовать региональные профсоюзы в Латинской Америке, Африке и на Ближнем Востоке столкнулись с аналогичными трудностями. Ранее мы видели, как лидеры стран Западной Африки, уже в 1945-1960 годах осознавшие трудности, с которыми столкнутся их крошечные национальные государства при поиске своего места и разработке жизнеспособных социальных моделей в рамках глобального капитализма, безуспешно пытались создать новые типы федераций - в частности, Малийскую федерацию, состоявшую из Сенегала, Дагомеи, Верхней Вольты и современного Мали (см. главу 7). Эфемерная Объединенная Арабская Республика (1958-1961), союз Египта и Сирии (и ненадолго Йемена), также отражает понимание того факта, что для контроля над экономическими силами капитализма необходимо большое сообщество. В этом контексте Европейский Союз играет особую роль благодаря богатству его членов и возможности вдохновить подражателей своим успехом.

Кроме того, масштабы европейского социального и фискального государства, которое требует 40-50 процентов национального дохода в качестве налогов в период 1990-2020 годов, подразумевает, что вопросы фискальной справедливости и согласия на налогообложение должны играть решающую роль. Однако согласие подвергается серьезным испытаниям, отчасти из-за сложности и непрозрачности европейских налоговых систем (поскольку они развивались поэтапно и никогда не были реформированы и рационализированы в той степени, в какой могли бы), а отчасти из-за обострения фискальной конкуренции и отсутствия координации между государствами, что, как правило, благоприятствует тем социальным группам, которые уже получили наибольшие выгоды от глобализации торговли.

В этой связи следует иметь в виду, что концентрация богатства и доходов от капитала, хотя и менее экстремальная, чем в Belle Époque (1880-1914), оставалась довольно высокой в конце ХХ века и остается высокой сегодня, превышая концентрацию доходов от труда (см. рис. 10.6-10.7). Это означает, что самые высокие доходы в значительной степени состоят из доходов от богатства, особенно дивидендов и процентов на финансовый капитал (рис. 11.16-11.17). Неравенство в доходах от капитала и труда остается высоким, но порядки величин совсем не одинаковы. Что касается доходов от капитала, то на нижние 50 процентов приходится только 5 процентов всех доходов от капитала во Франции в 2015 году, по сравнению с 66 процентами для верхнего дециля (рис. 11.18). Что касается трудовых доходов, то нижние 50 процентов получают 24 процента от общей суммы, или почти столько же, сколько 27 процентов, приходящихся на верхнюю дециль (которая, конечно, в пятую часть меньше). Отметим также, что высокая концентрация богатства и получаемых от него доходов не зависит от возраста богатых; ее можно обнаружить в каждой возрастной когорте, от самых молодых до самых пожилых. Другими словами, с возрастом богатство распространяется очень медленно.

РИС. 11.16. Состав доходов во Франции, 2015 год

 

Интерпретация: Во Франции в 2015 году (как и в большинстве стран, по которым имеются данные) низкие и средние доходы состоят в основном из трудовых доходов, а высокие доходы - в основном из доходов от капитала (особенно дивидендов). Примечание: Приведенное здесь распределение - это годовой доход на взрослого человека до уплаты налогов, но после выплаты пенсий и страхования по безработице. Источники и серии: piketty.pse.ens.fr/ideology.

Учитывая такую высокую концентрацию богатства (особенно финансового), легко понять, почему либерализация потоков капитала без обмена информацией или фискальной координации может подорвать общую прогрессивность налоговой системы. Помимо гонки на дно по налогообложению корпоративных прибылей, многие европейские страны позволили дивидендам и процентам избежать прогрессивного налогообложения в период 1990-2020 годов. Это, в свою очередь, позволило богатым людям платить меньше со своего дохода, чем человек, зарабатывающий эквивалентную сумму исключительно трудом - радикальное изменение перспективы по сравнению с предыдущими периодами.

РИС. 11.17. Состав недвижимости во Франции, 2015 год

 

Интерпретация: Во Франции в 2015 году (как и во всех странах, по которым имеются данные) небольшие состояния состоят в основном из наличных денег и банковских вкладов, средние состояния - из недвижимости, а большие - из финансовых активов (в основном акций). Примечание: Приведенное здесь распределение - это распределение богатства на одного взрослого (богатство семейных пар делится пополам). Источники и серии: piketty.pse.ens.fr/ideology.

РИС. 11.18. Неравенство в отношении капитала и труда во Франции, 2015 год

 

Интерпретация: На верхний дециль доходов от капитала приходится 66 процентов общего дохода от капитала, по сравнению с 5 процентами для нижних 50 процентов и 29 процентами для средних 40 процентов. Для трудовых доходов эти доли составляют соответственно 27, 24 и 49 процентов. Примечание: Приведенные здесь распределения - это доходы на одного взрослого (доходы семейных пар делятся пополам). Источники и серии: piketty.pse.ens.fr/ideology.

На самом деле, если попытаться рассчитать комплексный профиль налоговой структуры, окажется, что прогрессивность значительно снизилась с 1980-х годов. Это автоматически следует из того факта, что средняя налоговая ставка оставалась стабильной, в то время как ставки для самых высоких категорий доходов снижались. Этот общий фактор усугубляется различными исключениями. Во Франции общая ставка налога составляет 45-50 процентов для нижних 50 процентов, 50-55 процентов для средних 40 процентов и 45 процентов для 1 процента самых богатых (рис. 11.19). Другими словами, налоги немного прогрессивны снизу до середины распределения, но регрессивны сверху. Это является результатом важности косвенных налогов во Франции (налог на добавленную стоимость, налог на энергию и т.д.) и социальных взносов, выплачиваемых самыми низкооплачиваемыми работниками, при прогрессивном подоходном налоге для среднего и выше среднего классов. Для самых богатых людей прогрессивный налог недостаточно велик, чтобы компенсировать более низкие косвенные налоги и социальные взносы из-за многочисленных льгот для доходов от капитала. Регрессивность в верхнем эшелоне была бы немного менее значительной, если бы мы измеряли уплаченные налоги как функцию положения налогоплательщика в распределении богатства (а не в распределении доходов) или если бы мы объединили оба распределения, что, вероятно, было бы наилучшим методом. Заметим, наконец, что ни одна из этих оценок не учитывает стратегии оптимизации налогообложения богатых или использование налоговых гаваней, что также приводит к недооценке регрессивности в верхней части экономики.

Конечно, тот факт, что низший и средний классы платят значительные суммы налогов, сам по себе не является проблемой.