Шрифт:
Закладка:
Рудольф надеялся, что новая работа обнажит скрытые грани его натуры и таланта. Но, если не считать новой стилистики движения, Грэм отвела ему уже знакомую роль. Ее Люцифер не был Сатаной, он был «несущим свет», богом, спустившимся на землю только для того, чтобы испытать первые волнения человеческих страхов и страстей. А его искусительницу Ночь играла Фонтейн.
Если хореографию танца Люцифера Грэм сочиняла конкретно под Нуреева, то танец Ночи она поначалу (из-за нестыковок в графиках выступлений) создавала для Джанет Эйлбер. Но потом переработала его под Фонтейн, сделав движения более «балетными». Рудольф убедил Марго выступить с ним в паре; Фонтейн прекрасно справлялась с задачей, но изучение новой техники ее не интересовало. А Рудольфа волновало только одно: «Это действительно Грэм? Вы не чему-то другому меня учите?» Он стремился полностью усвоить новый стиль движений. И ради этого тренировался так, словно был в танце неопытным новичком. Он начал работу буквально с азов, изучал сжатия, падения, ползание на коленях и основы фразировки по методике Грэм. Питер Сперлинг вспоминал, с каким увлечением он наблюдал за тем, как Нуреев «пытался себя переделать».
И все же, опасаясь, что балетная публика сочтет его «дезертиром», уклонившимся от классического танца в пользу модерна, Рудольф задал себе почти запредельный рабочий темп. Параллельно с подготовкой «Люцифера» он поставил и отрепетировал «Раймонду» для «Американ балле тиэтр», а затем слетал на гастроли в Австралию, чтобы станцевать в «Спящей красавице» с труппой «Лондон фестивал балле». «Если бы я не сделал “Раймонду”… люди бы сказали: “Ага! Он деградирует! Он уже не справляется с классикой!” Но всего за три дня до премьеры «Люцифера» Рудольф подвернул лодыжку, сходя с самолета в Нью-Йорке. В результате они с Холстоном едва не подрались на генеральной репетиции. Холстон создал для Нуреева золотистый сетчатый бандаж, украшенный крошечными драгоценными камнями. И эти камешки, рассказал потом танцовщик, он «вздумал пришивать… на мою промежность сам. И это после того, как я целый день репетировал! Он хотел, чтобы я стоял перед ним, пока он будет расшивать мой пах. Я сказал ему: “Возьми мой бандаж и делай с ним, что хочешь. А мне дай хотя бы час на отдых”. Моя нога отекла и стала огромной…» После взрыва Рудольфа Фонтейн спокойно удалилась в свою уборную, ни словом не обмолвившись об этой сцене сопровождавшим ее близким друзьям. А вот Холстон не остыл. «Я больше никогда не буду работать с ним! С этим чудовищем!» – пригрозил он.
Широко разрекламированный дебют Нуреева в постановке Грэм состоялся 19 июня 1975 года. Рудольф танцевал, затянув поврежденную ногу эластичным бинтом. И впервые массажист Луиджи Пиньотти увидел в его глазах слезы боли. В тот вечер, выступление Нуреева в «Люцифере», в усеянном звездами бенефисе, помогло труппе Грэм собрать двести тысяч долларов, благодаря которым она не только расплатилась с долгами, но и получила резервные средства на свои прочие нужды (беспрецедентная ситуация для американской танцевальной компании). Правда, на спектакле присутствовала не типичная для таких представлений публика. Первую леди Бетти Форд, почетную председательницу бенефиса и бывшую ученицу Грэм, сопровождал Вуди Аллен, а среди зрителей, заплативших за билет порядка десяти тысяч долларов, находились Дайан Китон, Стив Маккуин и Пол Ньюман. На нарядах многих были нашиты пуговицы с надписью «Марта, Марго и Руди». Самому Рудольфу это напомнило «рекламную кампанию МГМ». Столь же странно и непривычно для некоторых гостей оказалось увидеть здесь исполнение Нуреевым и Фонтейн па-де-де из «Лебединого озера» (ни до, ни после этого в программы Грэм не включались фрагменты классических балетов XIX века)[264]. Критики в основной своей массе восприняли спектакль с восторгом. Арлин Кроче сочла, что Нуреев «не выглядел нелепо. Присущая ему аффектация нивелирует неуместность его участия в подобных проектах; он придает эксцентрике оттенок благородства… Это не был хороший танец Грэм, но это был хороший Нуреев…».
«Я всегда считал: что бы Рудольф ни танцевал, будь то работы Грэм, Тейлора или кого-то еще, он всегда был великим притворщиком, – поделился позднее своим мнением Михаил Барышников. – У него никогда не было ни времени, ни возможности усвоить полностью стиль хореографа и ощущать себя в нем абсолютно свободно. Но благодаря своей харизме он привносил в танец так много, что уже не имело значения, как именно он осуществлял их замысел. Рудольф уважал хореографа, но никогда не проявлял стопроцентного уважения к хореографии… Возможно, он и желал этого, но, похоже, чувствовал: жизнь слишком коротка, чтобы тратить из нее по шесть или семь недель на двадцатиминутную постановку».
В том же месяце Марта, Марго и Руди появились вместе в рекламе мехов Блэкглама. Все трое были закутаны в норку и держались за руки под лозунгом: «Что сделает тебя самой известной легендой?» Каждому была отведена своя роль: Грэм – богини, Фонтейн – королевы гламура, Нурееву – властного татарина. Его рубашка была расстегнута до солнечного сплетения, а на голове красовалась норковая шапка в стиле Дэйва Крокетта – с хвостами, расходившимися в стороны, словно перья плюмажа, отчего создавалось впечатление, будто на правом плече Рудольфа угнездилась огромная птица. В качестве гонорара все трое получили шубы длиной в пол, а Грэм – еще и денежное пожертвование для своей школы.
Бывшая звезда Кировского театра, Нуреев никогда не думал стать танцовщиком у Грэм на регулярной основе. Но и отказываться от участия в ее программах он не собирался (Рудольфа не страшило, что завзятые балетоманы увидят его танцующим модерн). В декабре он выступил (без гонорара) в юбилейном 50-м сезоне Грэм на Бродвее, станцевав несколько новых ролей: пастора-прелюбодея Димсдейла в ее версии «Алой буквы» Готорна, Эдипа в «Ночном путешествии» (1947) и неистового священника-евангелиста в «Весне в Аппалачских горах» на музыку Аарона Копленда. Трактуя роль проповедника[265], Грэм как-то подчеркнула: в нем должно быть «на девяносто девять процентов секса и на один процент религии»; это человек, который сознает свою власть над женщинами и умеет ею пользоваться. И в воплощении этого образа Рудольф, естественно, преуспел. Присущие ему «способности заклинателя заставляют тебя не замечать огрехи исполнения», – признал Уолтер Терри. И все же почитатели Грэм освистали дебютный танец Нуреева в «Ночном путешествии» 17 декабря – им не понравилось его неловкое обращение с метровой мантией Эдипа, с которой Рудольф
