Она носит знак дьявола, и всю жизнь ее сторонились за это, все стремились осудить ее за то, в чем она не виновата.

Но в конце концов, даже зная, что ее жизнь подходит к концу, она предпочла умереть за свои принципы и идеи, с высоко поднятым подбородком и непоколебимыми убеждениями. Она ни разу не подумала о том, чтобы измениться в угоду чужим убеждениям — она никогда не выбирала легких путей.

И вот так я оказалась на рисунке. Всю мою жизнь мне внушали, что я должна быть определенной, осуждали тот момент, когда я не вписывалась в чужие представления.

Но когда я смотрю на татуировку — постоянный рисунок, создающий свой дом на моей коже, — я не могу не радоваться тому, какой выбор я сделала.

Да, я страдала за то, что была не такой, как все. Но я не подстраивалась. Я осталась верна себе, и я была вознаграждена за все это испытание.

Опустив зеркало, я направляю свой взгляд на него — мой приз.

Потому что я бы никогда не дошла до этого момента, если бы не держалась за свое истинное «я». Я не позволила этим монахиням вбить в меня послушание. Я не позволила злым девочкам разрушить мою сущность. И благодаря этому я здесь.

С ним.

Оба с нашими идиосинкразиями, оба подходят и дополняют друг друга. Я знаю, что мы созданы друг для друга, наши сущности вибрируют друг с другом.

— Это прекрасно, — шепчу я, слезы уже выступили в уголках моих глаз.

Ему удалось проиллюстрировать именно то, что я чувствовала годами.

— Ты идеальна, Дьяволица, — он подходит ближе ко мне, его большой палец под моим подбородком, побуждая меня посмотреть ему в глаза. — Ты самая смелая, самая замечательная женщина, которую я когда-либо встречал. И, поэтому я знаю, как мне повезло, что ты простила меня, — говорит он, его рот опускается на мою щеку, его язык выскальзывает, чтобы слизать одну слезинку.

— Я знаю, как крепко ты держишься за свои принципы. И я знаю, чего тебе стоило простить меня, — продолжает он, переходя к другой щеке и повторяя движение, проглатывая все мои слезы. — За это я не могу выразить, как я тебе благодарен.

Я поднимаю глаза на него, отмечая опустошение на его чертах, когда он смотрит на меня с любовью, печалью и еще большей любовью.

Обожание.

Наверное, правильнее было бы назвать это обожанием. Так, как я знаю, что он никогда не протянет без меня. Так же, как я знаю, что никогда не смогу прожить без него.

И вдруг я обрела мир со своим прошлым. Вся обида оседает в моем сердце, когда я понимаю, что все произошло не для того, чтобы разрушить меня, а для того, чтобы укрепить меня.

Сделать меня достаточно сильной для него.

— А что, Влад, может, ты и вправду похож на романтика, — игриво подкалываю я его, немного переполненная эмоциями.

— Конечно, — улыбается он, напряжение с его лица исчезло. — Я принимаю романтику как свою новую религию, а ты — ее богиня.

Его бойкий язык не перестает меня удивлять.

— Это так? — спрашиваю я, проводя пальцем по его груди, в очередной раз удивляясь твердой стене мышц, которая встречает мое прикосновение.

— Да, — хрипит он, его голос полный и тягучий. — Я буду поклоняться тебе, — начинает он, и мой пульс учащается, — Я буду целовать землю, по которой ты ходишь, — мое дыхание перехватывает в горле, его слова начинают действовать на меня, в комнате внезапно становится слишком жарко, — Я буду твоим слугой, твоим мальчиком для порки, кем ты захочешь, чтобы я был, — продолжает он, и мои глаза закрываются, его глубокий голос ласкает мои чувства и заставляет меня дрожать.

— Хм, — пробормотала я, чувствуя, что он так близко, но в то же время слишком далеко, — твои аргументы довольно убедительны, — удается мне сказать, — думаю, я могла бы позволить тебе быть рядом со мной, — нахально добавляю я, и он ухмыляется. — Но я думала, что ты мой бог, — поднимаю я бровь.

— И до сих пор им являюсь, — он подмигивает мне, соблазнительное высокомерие капает с его кривой улыбки, его ямочка выделяется и просится, чтобы ее поцеловали. — Но что за бог без своей богини? Мы правим вместе, Дьяволица.

Его рука поднимается к моему лицу, его большой палец касается моих губ, когда он прижимает меня к стене.

— Помни, нет Влада без Сиси. — Его пристальный взгляд устремлен на меня, я не упускаю из виду, как расширяются его зрачки, все его тело готово к безумству.

Обхватив меня одной рукой за талию, он легко поднимает меня на руки, а мои ноги обхватывают его талию.

— И нет Сиси без Влада, — завершаю я фразу, и его рот притягивает мой в обжигающем поцелуе, от которого у меня подгибаются пальцы на ногах от возбуждения.

Прижимаясь к нему, я позволяю ему показать мне, насколько мы являемся половинками одного целого - всегда нуждаемся в другом для полноты.



— Крепче, — приказывает он, его голос суров, когда он нависает надо мной, его глаза резко оценивают форму моего кулака.

— Вот так, — говорит он, подходя ближе. Его передняя часть прилегает к моей передней части, он обхватывает мой кулак своей рукой, делая его карликовым.

Уже не в первый раз я замечаю, что его гигантские руки словно поглощают мои.

Он аккуратно расправляет мои пальцы, плотно прилегая к ним, его ноги стучат по моим, когда он расправляет и мою стойку.

Я слегка покачиваюсь, когда он раздвигает мои ноги, моя поза теперь повторяет его.

— Когда кто-то пытается что-то сделать, — шепчет он, его голос глубок и серьезен, — сначала бей, а вопросы задавай потом. Или еще лучше, — я чувствую, как улыбка тянется к его губам, — убей первой, задавай вопросы... никогда, — усмехается он, и мои губы подрагивают.

— Да ладно, ты же знаешь, что я стала лучше, — я слегка жалуюсь, наполовину поворачивая голову, чтобы вскинуть на него ресницы. Это действие застает его врасплох, как я и знала, его взгляд улавливает мои слабые попытки заигрывания. Тем не менее, этого достаточно, чтобы он был полностью очарован,