— Потому что ты этого хочешь, — начал он, тщательно подбирая слова, — и потому что я не хочу, чтобы у тебя были плохие воспоминания о том месте — никогда больше.

На мгновение я ошарашено смотрю на него, прежде чем на моем лице медленно появляется глупая ухмылка.

Взяв его щеки в свои руки, я притягиваю его ближе, чтобы поцеловать.

— Спасибо, — шепчу я ему в губы.

Его глаза искрятся радостью, и он выглядит так, будто выиграл в лото, когда начинает готовить оборудование.

Я весело наблюдаю за ним, в очередной раз удивляясь тому, как мало нужно, чтобы сделать его счастливым. И когда мой взгляд устремляется на его беззаботную улыбку, то меня осеняет, что его счастье всегда зависело от того, чтобы я была счастлива.

Всякий раз, когда он делал что-то, чтобы порадовать меня, он был доволен и собой, и это осознание греет меня еще больше.

Я не могу удержаться и протягиваю руку, прикладывая ладонь к его щеке. Он выглядит испуганным, но тут же одаривает меня великолепной улыбкой, целуя центр моей ладони.

— Ты так добр ко мне, Влад. — говорю я ему, борясь со слезами.

Есть что-то бесконечно особенное в нем и в том, как он относится ко мне, его любовь безгранична.

— Нет. Ты слишком хороша для меня, Сиси, — отвечает он, держа мою руку близко к своему лицу. — Ты делаешь меня самым счастливым, — просто говорит он.

Мое сердцебиение учащается, и я чувствую покалывание в нижней части живота.

Бабочки. Он заставляет меня чувствовать бабочек в животе.

Все его присутствие вызывает у меня такое головокружение, что мое тело больше не принадлежит мне, когда он рядом.

— Мне нравится, что ты подумал об этом, — добавляю я, видя, как он пробует татуировочную машинку, — но ты знаешь, как делать татуировки?

Его жест может быть милым, но я должна задуматься о его художественном мастерстве. За все время, что мы провели вместе, он ни разу не упомянул о своей страсти к этому, а еще лучше — о таланте.

Он замирает, поднимает глаза и смотрит на меня. Поджав губы, он замолкает на секунду, и я почти стону вслух.

— Я не умею делать татуировки, — отвечает он, на его лице появляется овечья улыбка.

— Влад! — мои глаза расширяются, и я игриво шлепаю его. — Ты же не думаешь просто рисовать на моей коже?

— Это было бы так плохо? — пожимает он плечами, и мой рот открывается в шоке. Я не знаю, скандалить мне или восхищаться им. Конечно, важна сама мысль, но неужели я действительно думаю о том, чтобы позволить ему сделать это?

— Ты ведь шутишь, да?

— Расслабься, — он ловит мою руку, крепко сжимая ее в своей. — У меня было достаточно опыта за эти годы с моими собственными татуировками. Как ты думаешь, кто заполнил их или продолжил некоторые рисунки? — он более или менее срывает рубашку со своего торса, указывая на несколько рисунков.

— Видишь, это я сделал, — гордо заявляет он.

Я прищуриваюсь, чтобы разобрать формы, и благодарно киваю.

— Я и не знала, что у тебя есть способности к рисованию, — комментирую я, прослеживая замысловатые формы на его груди. — Подожди, — продолжаю я, водя пальцем по треугольнику на его груди. — Ты добавил его? — спрашиваю я, и он кивает.

— Я люблю время от времени подправлять узоры. Но это был первый раз, когда я изменил смысл первоначального ансамбля.

— Мне нравится, — искренне говорю я ему.

— Теперь давай посмотрим, что ты хочешь. — Его энтузиазм заразителен, когда мы начинаем перебирать возможные варианты дизайна и концепции.

— Я хочу здесь, — я указываю на уродливый шрам на груди, оставленный раскаленным крестом, — и один здесь, — я поднимаю руку к шее, к шраму, который он сделал мне несколько месяцев назад.

Он моргает, его глаза сосредоточены на этом месте, пока он глубоко сглатывает.

— Мне жаль, — извиняется он снова, глаза закрыты, на лице выражение чистой агонии. — Я не думаю, что когда-нибудь смогу загладить свою вину перед тобой за это... или за что-либо еще. — Он вздыхает, его черты тоскливы, когда он смотрит куда угодно, только не на меня.

— Влад, — наклоняю я его голову, — нам нужно двигаться дальше. Мы теперь здесь, и мы стали сильнее вместе благодаря этому инциденту. Пожалуйста, перестань мучить себя этим. Я же сказала тебе, — я делаю глубокий вдох, желая, чтобы он увидел откровенность в моих глазах, — Я прощаю тебя.

— Спасибо, — искренне говорит он, и я дарю ему улыбку.

— Вот, — указываю я на свою шею, — я хочу V.

Его глаза тут же расширяются. Ошеломленный, он смотрит на меня так, как будто у меня выросла вторая голова.

— Ты имеешь в виду... — он запнулся, ошеломленный, и до тех пор, пока я жива, я не смогу забыть выражение его лица. Недоверие на его лице напоминает мне о том времени, когда он считал себя недостойным моих слез.

— Я хочу один кинжал здесь, — я беру его палец, кончик которого касается моей кожи, когда я показываю ему, что у меня на уме, — и еще одну линию, начинающуюся от кончика лезвия, здесь. — Я двигаю его пальцем в форме буквы V.

Он молчит, продолжая благоговейно смотреть на меня, его взгляд прикован к маленькому шраму у основания моей шеи.

— И я хочу, чтобы с лезвия упала красная капля крови, — продолжаю я, позволяя его пальцу провести по моей ключице. — Потому что наши отношения были выкованы в крови, проверены кровью и стали сильнее благодаря крови, — напоминаю я ему.

Наши пути пересеклись из-за крови, и наши отношения были разрушены из-за крови. Но благодаря крови мы снова нашли друг друга, и мы поделились каждой частичкой себя - каждым грехом и каждым проступком.

— Сиси... — начал он, качая головой, словно все еще не может в это поверить.

— Я хочу, чтобы ты был со мной. Всегда.

— Твое желание — закон, Сиси, — отвечает он, его голос густой от эмоций.

Открыв тюбик анестезирующего крема, он аккуратно наносит его на