Регулярная конница пока бездействует, занимая сравнительно пассивные участки фронта. 20 июня эскадрон лейб-драгун с наступлением темноты сменяется в сторожевом охранении и отводится в город Каховку, куда к этому времени подтягиваются и прочие эскадроны гвардейской кавалерии. Лейб-драгуны располагаются в 5—6 дворах в северной части города. Офицерам приказано находиться при своих взводах, лошадей не расседлывать – разрешается отпустить подпруги и вынуть железно. Усталость от бессонных ночей в сторожевом охранении берет свое, и расположившиеся у коновязей люди вскоре засыпают.

В пятом часу утра, когда солнце едва начинало всходить, дневальные поднимают свои взводы. Спешно идет водопой, задается корм лошадям. Кругом тишина – Каховка спит мертвым сном, и только общую картину нарушают далекий лай собаки или ржание лошади, ждущей своей очереди у водопойного корыта. Кое-где разбрасываются костры, и люди варят чай.

Но недолго длится эта утренняя идиллия. Со стороны Днепра, прорезывая общую тишину, раздаются несколько ружейных выстрелов, которым вторят пулеметы. С шипением через голову эскадрона пролетает, в виде утреннего приветствия, очередь нашей конной батареи, красная артиллерия без замедления отвечает, и вскоре стрельба принимает вид артиллерийской дуэли, сквозь звук которой можно только различить далекий, но все усиливающийся пулеметный и ружейный огонь. Повсюду взлетают фонтаны земли от рвущихся красных гранат, выбрасывая далеко в стороны груды камней и земли, всюду слышится лязг бьющихся стекол, кое-где начинаются пожары. Разбуженный обыватель, с заспанным и бледным от страха лицом выбегая из своего дома, плотно закрывает ставни и прячется в подвале. Голосом по дворам передается приказание командира эскадрона полковника Александровского – завести лошадей под навес и без приказания не выводить. Люди нервничают, общее внимание всех устремляется вдоль улицы, в сторону штаба полка, – все ждут приказания. Проходит 5—6 томительных минут, на повороте показывается красная драгунская бескозырка скачущего ординарца связи, и вскоре эскадрон лейб-драгун крупной рысью идет по улице к выходу из города, строя взводную колонну. Переведя лошадей в шаг, пристраивается к общей резервной колонне полка. Огонь постепенно затихает, вызываются вперед командиры эскадронов, коим разъясняется обстановка. Выслав вперед охранение, полк на рысях вытягивается на юг. От полковника Александровского мы узнаем обстановку, которая рисуется в следующем виде.

Красные по всему фронту Днепра перешли в наступление, желая, очевидно, контрударом задержать продвижение нашего 1-го армейского корпуса. Против села Каховка их попытка под прикрытием артиллерии форсировать реку Днепр отбита нашим 1-м конным полком.

В верстах 6—7 южнее Каховки у селения Ключевая, сбив сторожевое охранение одесских улан, красные переправили на левый берег, по сведениям, 2—3 батальона пехоты с артиллерией и стремительно развивают свое наступление, грозя обходу Каховки. Выделив пешие эскадроны Конной гвардии и улан Ее Величества под начальством лейб-гвардии Драгунского полка полковника Ковалевского, которому приказано занять южные переправы Каховки, содействовать 1-му конному полку в удержании фронта от повторных атак красных к переправе. Прочим же эскадронам ставилось задание остановить продвижение красных на линии Ключевая—Основа и по возможности выбить их с левого берега…

Пройдя верст 6, полк втянулся в густую рощу. Лейб-драгуны, конногренадеры и уланы Его Величества, произведя усиленное спешивание, вытянулись в цепь. Оба Кирасирских эскадрона остаются в виде резерва и прикрытия к коноводам.

Цепи, выйдя из рощи, встречают отходящую редкую цепь одесских улан, которые, постепенно собрав своих людей, занимают участок правее лейб-драгун. Со стороны красных огонь довольно слабый, ясно чувствуется, что цели у них нет. Мне был придан пулемет кирасир Его Величества, под командой корнета Сомова. Выбрав хорошую позицию с широким обстрелом, я просил пулеметчиков занять ее и поддержать нас огнем при нашем наступлении. Вскоре через наши головы полетели снаряды красных, ясно были видны разрывы над коноводами. Настроение в эскадроне было прекрасное, после сравнительно долгого бездействия люди рвались в бой в полном смысле этого слова, и, получив приказание к наступлению, драгуны с криком «Ура!» бросились вперед, ответом на что был сильнейший фронтовый и временами фланговый огонь красных. Выйдя из кустарников, всюду стали виднеться цепи противника. Одновременно с этим справа по цепи передают: корнет Сомов и наводчик-кирасир ранены.

Благодаря сильному огню и изнывая от жары и глубокого песка, цепь наша залегла. Надо отдать справедливость, красные стойко держались на своих позициях, несмотря на то что расстояние между нами значительно сблизилось. В это время со мной, пишущим эти строки, произошел следующий случай: находясь во взводе, как я уже сказал, на самом правом фланге эскадрона и полка, я невольно должен был поддерживать связь с правонаходящимися от меня, приблизительно в полуверсте, одесскими уланами[496]. Воспользовавшись, что наши цепи залегли, я по канаве пошел вправо, желая установить хотя бы видимую связь с уланами; отойдя шагов 250 от своего взвода, я невольно в остолбенении остановился, увидев в 30—40 шагах от себя одного лежащего и другого стоящего на коленях большевиков; они над чем-то возились и, очевидно, меня не сразу заметили. Все это было столь неожиданно, и, сознавая, что я совершенно один, я чисто машинально выстрелил из винтовки, но промахнулся, и, желая дослать следующий патрон, получилось заклинение; бросив винтовку, я стал доставать из кобуры револьвер, но меткий выстрел моего взводного старшего унтер-офицера Миронова, идущего, как потом оказалось, следом за мной, предупредил мое желание, сбив наповал красноармейца, попав ему немного выше правого уха, другой же бросился бежать в кусты.

Подойдя, мы нашли пулемет, замаскированный зеленью, который, как трофей, был отправлен к коноводам. В это время дружный крик «Ура!» 1-го взвода ротмистра Коптева поднял за собою весь эскадрон, и люди неудержимо бросились вперед. Красные не выдержали и, бросая свои позиции, стали отступать, местами переходя в паническое бегство.

Не прошло и двух-трех минут, по цепи передают: ротмистр Коптев тяжело ранен. Общий крик в цепи: «Кирасиры вперед!» – так и остался одним пожеланием… Они были далеко сзади. В то же время конная атака дивизиона кирасир на отступающую в панике пехоту к переправам дала бы колоссальные результаты. Повсюду попадались трупы и тяжелораненые красноармейцы. Дойдя со взводом до линии садов, я получил приказание пройти цепью сады, прочим же взводам спешить к переправам. Пройдя благополучно сады и выйдя на открытое место, я невольно стал свидетелем следующего эпизода. В 200—300 шагах от моего взвода, у самой кручи обрыва, почти спиной ко мне, стояли 2 человека и усиленно стреляли в сад. Видя только их спины, я не мог решить – наши ли это или красные, но сомнение тут же было рассеяно. Из садов, с сильной руганью, держа винтовку прикладом вверх,