Шрифт:
Закладка:
Раздался треск пулеметов, и в эту темную ночь вспышки стрелявших пулеметов резко прорезывали в темноте огневые полосы. Лодки в несколько махов долетели до баржи, и драгуны бросились на абордаж.
Большевики, застигнутые врасплох, не сопротивлялись, часть их бросилась в лодку и бежала на свой берег, и 9 человек сдалось; среди них была женщина – местная крестьянка.
Тогда мы бросились к осмотру баржи: на палубе лежало большое количество германских кожаных подсумков и хомуты – другого ничего не было. Трюм был затоплен. Начали шарить баграми в трюме и, наконец, зацепили что-то очень тяжелое. Долго тащили, и, наконец, выплыл громадных размеров самовар без крышки. С досадой бросили его обратно в воду. Надо было торопиться: оставался час до рассвета. К счастью, с берега большевиков на наш огонь не отвечали. Наполнив лодки подсумками и хомутами, забрав пленных, отчалили от баржи и поплыли к острову.
Ветер понемногу крепчал. Дойдя до острова, команда выгрузилась, и лодки быстро пошли вниз по течению, в Каховку. Эскадрон, пройдя сквозь камыши, начал свою переправу на плоскодонниках. Стало светать, ветер настолько окреп, что началось волнение.
Оставшись последними на острове, со взводным Фоменко и двумя вольноопределяющимися, Васильчиковым и Баласом, – мы смотрели на переправу эскадрона. Катились черные волны с белыми гребешками, и плоскодонники запрыгали, некоторых стало захлестывать волной, один из них, дойдя почти до берега, начал тонуть, шедший рядом с ним его вытащил.
Сев в последний, пустились и мы, но, не дойдя до середины, к нам вкатилась волна и заполнила наш плоскодонник наполовину; лодка чуть осела, и немедленно вкатилась вторая волна. Рыбак, сидевший на веслах, потерял голову и беспомощно заколотил веслами; попробовали выкачивать воду, но еще одна волна – и вода нам дошла до колен; плоскодонник перестал продвигаться вперед – вода все прибавлялась.
Спросив людей, умеют ли они плавать, получил в ответ: «Никак нет», – стало неприятно. Взводный и оба вольноопределяющихся подняли крик: «Помогите, тонем!» В это время лодка, от которой видны были только края бортов, заколебалась и точно уходила из-под нас; видя, что она немедленно перевернется, приказал людям бросить подсумки и винтовки в воду.
Двое впереди шедших плоскодонников, саженях в 150 от нашего, увидев наше крушение, повернули нам на помощь, но ждать времени не было – плоскодонник медленно переворачивался. Встав, я приказал людям: «Не жди, чтобы покрыло – прыгай в воду!» – и прыгнул. Вынырнув, я увидел четыре барахтающиеся фигуры, машущие руками в воздухе и исступленно кричавшие. Течением нас сильно разбросало друг от друга. К счастью, плоскодонник, шедший на помощь, подоспевал; крикнув людям, чтобы держались, я поплыл к берегу; было тяжело, тянуло вниз… Повернув голову назад, я увидел, как двоих вытягивали за волосы, потом, немного спустя, уже из-под воды вытянули третью фигуру – четвертого не было… Доплыв до берега, вышел из воды, ко мне подбежал Александровский. Подошла лодка, из нее вылезли бледные Васильчиков и Балас и вынесли захлебнувшегося рыбака и стали его откачивать.
Взводный утонул, и тело его через двое суток выбросило на берег у самой Каховки.
Пошли к своим подводам и вернулись в свое расположение. Утром потом докладываю командующему полком. Полковник Ряснянский меня выслушал и заявил мне: «Не может быть, что на этой барже ничего нет ценного, надо будет вам повторить в эту же ночь налет на баржу». Объявил полковнику Ряснянскому обстановку, заметил ему, что при повторении операции эскадрон, по всей вероятности, будет просто уничтожен, так как противник немедленно примет соответствующие к тому меры, легко имеющиеся у него в распоряжении. Единственно, чего удалось добиться от командующего полком, что ночная операция перекладывалась на двое суток. К счастью для нас, не пришлось ее повторять. На вторые сутки, ночью, начался сильный обстрел Каховки, и большевики стали крупными силами переправляться через Днепр, а рано утром, 18 июня, Сводно-гвардейский кавалерийский полк атаковал в пешем строю переправившуюся дивизию большевиков в колонии Ключевой, близ Каховки, и отбросил ее в Ринин, понеся сам крупные потери.
Д. де Витт
ЛЕЙБ-ДРАГУНЫ В БОЯХ 22 ИЮНЯ 1920 ГОДА[495]
В 1920 году крушение почти всего антибольшевистского фронта на Юге России вскрыло целый ряд недочетов и все те нарывы, коими болела армия последнее время, и выдвинуло на первый план вопрос о смене Главного командования.
Отвечая общему желанию армии и тыла, Главнокомандующим назначается нервная и энергичная работа по реорганизации тыла и подготовке армии к наступлению. Спешно приходят пополнения обмундирования и прочее, забывается горечь отступления и поражения последнего времени, – армия залечивает свои раны.
Оправляется постепенно и гвардейская кавалерия после легендарной по доблести, но трагической по результатам конной атаки у станицы Егорлыкской, где гвардейская кавалерия лишний раз подтвердила правильность слов, сказанных в старину Наполеоном: «Гвардия умирает, но не сдается».
Одними убитыми полк насчитывает 14 офицеров. Раненые или потерявшие в атаке лошадей офицеры стрелялись, не желая сдаваться в плен. Дорого стоила атака и лейб-драгунам, полуэскадрон которых, под командою молодого, но редко доблестного офицера полка корнета князя Енгалычева, атакует в составе Гвардейского кавалерийского полка красную конницу Буденного. В порыве конной атаки лейб-драгуны прорываются сквозь первые лавы красных, попадая под удары главных сил, и в неравном бою корнет князь Енгалычев и большинство лейб-драгун падают зарубленными.
Итак, армия снова воспряла духом, явилась вера в победу. Армия возрождается в перерожденном виде – утрачивая прежний дух добровольчества и партизанщины, неотъемлемых спутников ее несчастий. Полки принимают вид прежних регулярных частей.
В конце мая 1-й армейский корпус генерала Кутепова, опрокинув красных на Перекопских позициях, врывается в Северную Таврию и с невероятным упорством и быстротою развивает наступление, ежедневно
