база данных, как знаешь, хранит доверенное годами.

Химик дал мне сделать ещё два глотка. Кое-как, напополам с судорогой, я их осуществила.

— И не мой брат. Тут более чем без сомнений. Увы, Валя так и не смог преодолеть природное стеснение, чтобы хоть раз завести отношения… Покинул сей мир непорочным. Умер, так сказать, девственником. Эх, всегда опасался, что так и будет…

Усмехнувшись, Химик посерьёзнел и взглянул на меня.

— Ты не похожа на ту, которая переспит с незнакомым или малознакомым. Так что остаётся один вариант, и мы оба знаем, какой. Я прав?

Склонив голову, я промолчала. Но по непроизвольному всхлипу, который у меня вырвался, всё было ясно и так.

— Не думаю, что у вас было что-то при жизни ваших супругов. Ты слишком порядочна для хладнокровного причинения боли мужу или подруге. После — другое дело. Вы оба потеряли близких, причём любимых людей, а общее горе сближает сильнее бутылки текилы… Хотя второе тоже. Что ж… Дальнейшее можно понять.

Не собираясь участвовать в разговоре на данную тему, я молча ждала, пока Химик закончит ерничать.

— Помнишь, я говорил про иммунологический эксперимент? — неожиданно спросил Химик. — В частности, я имею в виду одну из его разновидностей, пренатальную стимуляцию иммунитета плода. Накануне я думал об этом и понял: то, что ты встретилась мне, не есть просто случайность. Это — судьба. Кайрос — миг удачи, который я поймал, заполучив тебя. Мой шанс начать данный эксперимент. Шанс на вторую Нобелевскую премию.

Он облизнул губы и коротко, быстро вдохнул.

— В данном случае наш с тобой план меняется, Катя. Да… И новый подразумевает, что теперь ты будешь жить дольше, поскольку тебе предстоит выносить ребёнка, родить, а затем, вероятно, кормить своим молоком. Считать ли это везением — решать тебе. Но если принять за истину существование рая, я бы осмелился сказать — кто-то на небесах сильно просил Господа продлить твоё земное существование.

Несмотря на сказанное Химиком, я всё равно не хотела верить в то, что могу быть беременна. Просто потому что… ну просто не может этого быть.

Той ночью сон, как обычно, не шёл. Лёжа в темноте, я пыталась представить, что внутри у меня, внизу живота, действительно есть новая жизнь — и не могла сделать этого. Некоторые, возможно, могут сказать, что интуитивно чувствовали её наличие даже на таком маленьком сроке — даже не зная точно о своём положении, но у меня такое чутьё напрочь отсутствовало. А может, дело было в сильной надежде на то, что Филин ошибся или решил устроить дурацкий розыгрыш.

Однако на следующий день он провел мне УЗИ, где все сомнения рухнули, как карточный домик. Ткнув пальцем в крошечную пульсирующую точку на экране, он с той же торжественностью, с которой скармливал мне часть тела брата, сообщил, что это мой будущий ребёнок.

Я расплакалась. И поводом этому вовсе не было счастье.

Но и потом, в следующие три месяца, я всё равно ничего не чувствовала. А может, пыталась убедить себя в этом, потому что не хотела ничего признавать. Потому что всё это было… неправильным. Бессилие человека, вынужденного расплачиваться всем за единожды совершенную ошибку — вот что терзало меня всякий раз, когда снова начинало тошнить. Когда чувствовала во рту жженый пластик. Когда Химик упоминал хоть что-то, касающееся «нашего проекта» — так он назвал моё положение. Когда слышала на УЗИ сердцебиение ребёнка.

Мне и правда было тяжело принять тебя, доченька. В нормальной ситуации это стало бы серьёзным поводом для волнения и обращения к психологу, но в моей, как ни постыдно, приносило облегчение. Со временем я даже стала надеяться, что это продолжится, и у меня так и не проявятся материнские чувства (со стороны и подумать страшно, что мать может так рассуждать о своём нерожденном ребёнке!). Ведь если не привязываться (как намекал и сам Химик), значит потом не испытывать боль утраты.

Но бой был проигран мной с полнейшим разгромом, и я полюбила тебя так, насколько вообще возможно кого-то любить. И, что самоеважное — ни капельки не жалею об этом.

А ещё теперь точно уверена в правдивости слов папы: на каждое происходящее в жизни событие действительно есть своя причина.

Часть 6

Глава 56

Раньше я была уверена, что Химик не умеет любить; что столь человеческое чувство ему, как психопату, недоступно. Но теперь больше склоняюсь к тому, что ошибалась: умеет. Только весьма своеобразно. Можно сказать — извращенно.

После того, как я проткнула Химику глаз и его невидимый мною сообщник уволок меня обратно в свою палату, прошло тринадцать дней, и за это время Химик ни разу не объявился. Самым разумным объяснением его отсутствию было то, что он отправился на операцию глаза и вынужденную последующую реабилитацию, но озвученный однажды Химиком собственный принцип «не терять ни секунды даром» заставлял меня бояться за дочку, и страх этот резал наживую кинжалом. Тревога съедала меня, словно неведомый паразит, который пробирался под кожу, разгрызал сосуды, мышцы и связки, дотягивался до самых костей, затем впивался в них острыми коричневыми зубами, и оттуда его было ни за что не достать. Оставалось лишь мучиться, чувствуя, как день за днём он отравляет тебя своим ядом, постепенно размножается внутри, и вот уже тысячи личинок поедают внутренние органы, как праздничный пирог на дне рождения. Кошмарная невыносимая боль…

Так продолжалось почти две недели бессилия, полного одиночества и безумной скуки по дочери. Будучи беременной, я всегда ощущала ребёнка рядом — а теперь моя девочка, возведённая в ранг экспериментального чуда, содержалась отдельно. Мне очень её не хватало. Начиная плакать, я постепенно доходила до крайности: долбилась в холодную дверную створку, выкрикивая имя дочки до тех пор, пока не садился голос. Но всё равно ко мне никто не спешил приходить — лишь три раза в день исправно сбрасывалась еда, включая бутылочки с настоем и растворенным в нём порошком для стимулирования лактации, а также чистые, для свежего молока, которые я, наполняя три раза в день, также ставила на платформу с крохотным трепетанием в сердце: значит, Элина ещё жива.

Двадцать второго марта минул день рождения Антона, до которого он не дожил. Ему бы исполнилось тридцать девять… Как и пятого декабря, в день рождения Марго, я думала о жизни, которая у них могла ещё быть и шанс на которую они потеряли. Как и несчастный Валя. Как (видимо) Тим и в скором