Шрифт:
Закладка:
Следующий вздох Химика был более сдавленным, сильным.
— А я ведь давал ей шанс. Пытался уговорить её… не делать глупостей. Пытался спасти. Тогда… да и потом тоже. Но женская натура, к сожалению, эмоциональна. В итоге моя жена меня покинула.
Поскольку для танца Химик придал моей голове положение вровень с его лицом, я была вынуждена смотреть на глаза мужчины: оба блестящие, с виду одинаковые. Но я-то понимала: на месте левого глаза всего лишь протез. Правда, сделанный настолько искусно и натурально, что при незнании не различишь ни за что; даром что Химик успел приноровиться к нему, синхронизируя работу глаз так, что разница между настоящим и поддельным глазом была почти незаметна.
— Но так не должно быть, — он покачал головой. — Самообман, призрак желаемого — слабое утешение… Тебя у меня нет. И я не могу тебя оставить. Прости… Илона.
Легко, как пушинку, он развернул меня лицом к столику и указал за него, на продолговатый стол у стены. На нём в держателях располагались две пробирки. В одной содержимоебыло молочно-серебристым, в другой — бесцветным.
— Помнишь ещё одно наше исследование, Илона? Серотонин-иммунореактивные клетки. Почти шесть лет минуло с твоей смерти, прежде чем я заставил себя продолжил работать над тем, что осталось. Прежде чем вывел на основании имеющихся результатов это необычайное вещество. А потом ещё одно. Обе работы, Илона, я тоже посвящаю тебе. Они будут стоять с тобой вечно, дорогая.
Ещё раз тронув меня за подбородок, Химик убедился, что я смотрю туда, куда нужно. Расширенными от ожидания страха глазами я могла только мигать, ощущая, как всё сильнее заходится в беге сердце.
— Тебе бы понравилось, — прошептал он. — Серебристого цвета — твоего любимого, вот как совпало. Новый антидепрессант, механизм действия которого основан на восстановлении циркадного ритма. Гораздо эффективнее имеющегося аналога — агомелатина. Помимо этого, может использоваться для коррекции нарушений сна. Преимущество данного препарата перед обычными снотворными в том, что механизм его действия подразумевает собой этиотропное лечение бессонницы. Кстати, в составе присутствуют компоненты моей особенной крови.
От его поцелуя в висок по моему телу вниз пробежала цепочка холодных мурашек. По моей обнаженной спине скользнула ладонь — от столь холодного касания каждый волос на коже встал дыбом. Даже если бы мои движения не были скованы вызывающим кататонический эффект препаратом, я всё равно бы сейчас не смогла шевелиться. Разве что непроизвольно дёрнулась бы от брезгливости.
— Я знаю, ты бы одобрила результат. Хотя и не одобрила бы методы, благодаря которым я смог провести полноценное клиническое исследование. В этом у нас с тобой остались… непримиримые разногласия.
Музыка, подобная звучанию божественной лиры, продолжала литься ручьём из старого винилового проигрывателя в углу помещения. Я всё так же молча стояла, глядя на пробирку, полностью во власти Химика.
— Ещё со смерти Паршутина, — сзади раздалось шуршание. — Помнишь, как сильно заинтересовал тот случай? Ты ведь полгода не находила покоя, пытаясь докопаться до правды. И всё же, когда пришло время, ты оказалась не готова её принять…
Хруст прямо над моим ухом — такой, будто что-то укусили и принялись жевать. Моих ноздрей достиг неожиданно приятный запах знакомой сладости.
— Лишние сотрудники — они всегда путаются под ногами. Так было и здесь. Однако в конечном итоге они оказывались мне полезными: они становились моим материалом.
Филин вновь раскрыл мне рот и вложил туда нечто продолговатое на палочке. Затем сжал мои челюсти. Секундный хруст, давление зубов на твёрдый предмет — и сразу за ним выраженный вкус шоколада.
— Ну и конечно, экспериментирование с побочными эффектами препарата. Люблю извлекать из них пользу, — промурлыкал он, насилуя мои челюсти так, чтобы я жевала, при этом не забывая говорить в самоеухо. — Смешение серотонина с дофамином в нужной пропорции, несколько свойств моей уникальной крови — и в результате имеем мощнейший галлюциноген. Его ты и наблюдаешь сейчас во второй пробирке.
Моргнув, я уставилась на бесцветную жидкость внутри стеклянной ёмкости.
— Пока не решил, что с ним делать, — запах шоколада залеплял мне теперь рот и нос. — Знаю одно: у некоторых людей он вызывает летальный исход. После серии истинных галлюцинаций сердце вдруг сбивает свой ритм, замедляет и, в конце концов, останавливает совсем. Особенности нарушений обмена серотонина, ещё и вследствие его передозировки… Иногда я задумывался над тем, какие видения испытывают перед смертью подопытные, что приняли это интересное химическое вещество. Страшные? Грустные? А может, наоборот, радостные?
Мне вспомнился вдруг ужастик «Звонок», на который я, Тим и Антон ходили в молодости в кино, а потом пересматривали ещё пару-тройку раз: там главная антагонистка, девочка-призрак из колодца, обладала способностью выжигать изображения в мозге других людей, а в непосредственный момент убийства доводила «видеорядом» буквально до смерти.
— А ещё интереснее, — пальцы, похожие на больших пауков, заползли в мои ненастоящие волосы и принялись перебирать их, тянуть, раздвигать, касаясь кожи на шее, — какие образы увидишь ты, Катя.
«Что?!»
От ужаса моё дыхание участилось. Запертое в послушном кукольном теле сердце снова забилось, как сумасшедшее. Организм всеми способами пытался кричать о том, что живой, бился под водой до крови в корку холодного льда подавленной воли.
— Да… Я не могу больше рисковать собой, Кать. Ты пыталась убить меня — человека, которого менее всего предпочтительно терять современному миру.
От прикладывания его губ к моей мелко дрожащей спине по телу прошла неприятная волна.
— Дальше я смогу обойтись без тебя. Запасов твоего молока хватит на месяц-другой, а после… что ж, придётся перевести на искусственное питание. Для большего пожертвую малым… Даже с такими небольшими погрешностями эксперимент состоится, и твоя дочь поможет мне осуществить мировой научный прорыв. А начать с ней работу я смогу уже на днях — она окрепла настолько, что сейчас её состояние тождественно равно наблюдаемому у самой здоровой категории новорожденных, причём доношенных. Так что первые испытания она должна выдержать.
Сердце, недавно ещё колотящееся и заявляющее о себе, застыло. Из моих расширенных глаз молча выкатились слёзы и упали на неподвижные щёки.
— Ты не Илона, — с сожалением и убежденным напором — таким, будто уговаривал сам себя — произнёс Химик, тщательно промакивая мне лицо взятой со стола салфеткой. — Но ты навсегда останешься с ней. Я думаю, она на меня не обидится. Она поймёт… Ведь ты тоже много для меня значила, Катя.
Повернув мою голову к себе, он поцеловал меня — мягко, не размыкая рта. Просто прильнул своими губами к моим и стоял так, смакуя понятное
