почти перестал дрожать, хотя время от времени меня еще знобило. Старое шерстяное одеяло, которое дал Дин, было скорее данью вежливости, чем настоящим спасением от холода.

– Я арестован? – спросил я.

Офицер Дин двинул плечами – этот жест можно был истолковать как «Я не знаю».

– Вот об этом нам и предстоит поговорить.

– Угу, – промычал я.

– Возможно, – сказал он, медленно растягивая слова на провинциальный манер, – вы объясните, почему мы обнаружили вас посреди оргии?

– Ну, – начал я, – если участвуешь в оргии, то середина – самое козырное место, правда?

Он задумчиво хмыкнул:

– Может, вы объясните, как автомобиль попал на четвертый этаж общежития?

– Классический студенческий розыгрыш, – ответил я.

Он фыркнул в ответ:

– Обычно такие розыгрыши не оставляют огромных дыр в стенах.

– Кому-то захотелось отойти от клише? – предположил я.

Он молча уставился на меня, а потом спросил:

– А что насчет крови?

– Но ведь никто не пострадал?

– Никто, – согласился он.

– Тогда какая разница? Возможно, какой-нибудь студент-кинематографист посмотрел «Керри» слишком много раз.

Офицер Дин постучал по столу кончиком карандаша с ластиком. Пока что это было самым сильным проявлением волнения, которое я заметил.

– В последние три часа из кампуса поступило шесть звонков от разных людей, утверждавших, что они видели бигфута. Бигфута! Что вам об этом известно?

– Вы же знаете современных детишек, с их интернетом, видеоиграми и айподами. Мало ли что им померещилось?

Офицер Дин отложил карандаш в сторону, спокойно посмотрел на меня и сказал:

– Моя работа – защищать кучку ребятишек, имеющих доступ ко всем способам саморазрушения, известных человечеству, причем угроза исходит не только от криминальных элементов, но и от них самих. У меня есть студенты-химики, умеющие готовить метамфетамин, экстази и ЛСД. Есть парни из числа офицеров запаса, которые легко могут раздобыть автоматическое оружие и взрывчатку. Через кампус каждую неделю проходит столько спиртного, что в нем мог бы плавать линкор. Здесь процветает торговля легкими наркотиками. А я должен защищать жизни!

– Звучит утомительно.

– Сейчас меня утомляете вы, – сказал он. – Выкладывайте все начистоту.

– Иначе вы меня арестуете? – спросил я.

– Нет, – ответил Дин. – Заеду вам кулаком в морду. А потом спрошу еще раз.

– А как же профессиональная этика?

– На хрен этику, – пояснил Дин. – Я должен защищать ребят.

Я сделал еще глоток кофе. Теперь дрожь начала стихать, и я наконец-то почувствовал, как распускается тугой узел у меня в животе. Я медленно откинулся на спинку стула. Дин не орал, не пытался мне угрожать. Он не хотел запугивать меня, чтобы расколоть. Просто разъяснил, как все обстоит. И кофе он заваривал старым добрым способом.

Пожалуй, мне нравился этот парень.

– Вы мне не поверите, – начал я.

– Я вообще мало кому верю, – согласился он. – Но вы все-таки попробуйте.

– Хорошо, – сказал я. – Меня зовут Гарри Дрезден. Я профессиональный чародей.

Офицер Дин поджал губы. А затем слегка наклонился вперед и стал слушать меня.

* * *

Клиент назначил мне встречу в горах Уошито, на востоке Оклахомы. Когда смотришь на эти горы, даже представить себе не можешь, насколько они древние. За миллионы лет они обтесались до небольших холмов. Раньше там находилась индейская резервация, но ее больше не называют резервацией. Теперь это «ареал постоянного проживания туземных племен».

Я показал письмо и свое удостоверение парню в пикапе, который только что остановился рядом со мной для дружеской беседы около одинокого знака остановки на извилистой проселочной дороге. Не знаю, как называется его должность на языке племени, но я сразу опознаю служителя правопорядка. Он прочитал письмо и махнул рукой – «проезжай». Теперь он показался мне еще более дружелюбным, чем при первом обмене репликами. Приятно, что тебе хоть иногда бывают рады.

Припарковавшись в месте, указанном на карте, я стал подниматься по склону с тяжелым рюкзаком за плечами. Пройдя мили полторы, я отыскал уютное местечко, где можно было развести костер. В середине октября уже прохладно, но у меня с собой был спальный мешок, и обстановка оказалась вполне располагающей – главное, чтобы не начался дождь. Я выкопал углубление, обложил его по краям камнями, развел небольшой костер из хвороста и разложил спальный мешок на поролоновом туристическом коврике. К тому времени, как стемнело, я уже занимался приготовлением ужина из принесенной с собой еды. Запах запеченных на углях картофелин в фольге смешался с ароматом стейков, которые я, наплевав на все правила, жарил прямо на огне.

Могу же я приготовить себе походный ужин?

Бигфут появился через полчаса после того, как село солнце.

Еще минуту назад я был один, и вот он показался в поле зрения. Он выглядел огромным. Не как большой человек, а как лошадь, от которой исходит ощущение грубой животной силы и мощи. Он был не меньше девяти футов ростом и, скорее всего, весил больше шестисот фунтов. Могучее широкоплечее тело покрывала длинная темно-бурая шерсть. Пламя костра хорошо освещало его, но я с трудом разглядел кожаный мешок, перекинутый через плечо и висевший у него на груди – настолько длинными были волосы бигфута.

– Речные Плечи, – произнес я. – Я приветствую тебя у своего костра.

– Чародей Дрезден, – прогрохотал Речные Плечи в ответ. – Рад тебя видеть. – Он сделал два больших шага и присел на корточки у костра напротив меня. – Как же вкусно пахнет!

– И не говори, черт возьми! – согласился я и продолжил готовить еду в приятной тишине, пока Речные Плечи задумчиво смотрел на огонь. Я не случайно разбил там лагерь: это делало меня хозяином, а Речные Плечи становился моим гостем. Я должен был предоставить еду и напитки, а он – вести себя прилично. Отношения гостей и хозяев в сверхъестественном мире – почти как законы физики. Они редко нарушаются, и если это происходит, значит дело серьезное. При таком положении вещей мы оба чувствовали себя намного спокойнее.

Ну ладно. Возможно, я приложил чуть больше стараний для создания этого ощущения комфорта, чем Речные Плечи, но он был моим постоянным клиентом, я испытывал к нему симпатию, и к тому же, скорее всего, его нечасто угощали хорошим стейком.

Ели мы тоже чуть ли не в ритуальной тишине, разве что Речные Плечи довольно постанывал, пережевывая пищу. Я открыл пару бутылок светлого «Макэнелли» – моего любимого пива, сваренного настоящими гениями хмеля из Чикаго. Речным Плечам оно так понравилось, что он бросил на меня испытующий взгляд, когда его бутылка опустела. Поэтому, допив свою бутылку, я достал еще две.

После этого я набил трубку дорогим табаком, раскурил ее, сделал пару затяжек и передал ему. Он кивнул и взял ее. Мы курили и допивали пиво. К тому