большинстве своем они происходят здешних благородных семейств, имеют в своих замках небольшие храмы и только им принадлежит право быть устроителями Игры Желаний. При этом никто из них не смеет злоупотребить таким могуществом ради личной пользы. Ночь строго следит за своими детьми, а закон в Найте действительно един для всех и карает с одинаковой жестокостью и благородного, и простолюдина.

Он, наверное, продолжил бы восхвалять Ночь, но я поспешно перебил его.

– Мисс Пиил обвинила вас в предательстве веры?

– Именно так, – печально подтвердил Мартин. – И я не мог ничего объяснить ей. Мне пришлось бы рассказать ей о своем желании, и объявленное не во время Игры оно стало бы неисполнимым. Такова магия Игры.

– Такова магия Игры, – тихо повторил я, но Мартин не заметил моих слов.

– Это – объяснение, столь безуспешное, заставило меня поторопиться. Я стал играть более рискованно и в то же время более расчетливо и – постоянно выигрывал. Конечно, было бы более разумно не ускорять Игру, но я едва ли сдерживать себя. Во мне было неизбывное предчувствие катастрофы, и она разразилась. Две недели назад приехал навестить своих родственников. После обеда жена брата моего, Фреда, проходя мимо меня, обронила скучающим тоном: „Знаешь, наша Олуэн – невеста нарасхват. Отбоя нет от женихов“. Перед лицом Всевидящего клянусь, не ведаю я, за что эта женщина так ненавидит меня. Только всякий раз, встречая меня, она старается сообщить мне нечто неприятное, причем всякий раз самым невинным тоном. Теперь я не держу на нее зла, просто не могу понять, в чем я провинился перед ней.

Я внимательно вгляделся в лицо собеседника: Мартин не лукавил, он действительно не понимал ничего. Хотя сам я лишь мимолетно видел миссис Кеплен, все же полагал, что отношение ее к Мартину было несколько иным, нежели то, что он вообразил. Наверное, он не поверил бы, хотя… Мартин воспринял мое молчание как ожидание дальнейшей исповеди и заговорил снова:

– Я тут же спросил ее: „И кто же сватает Олуэн“? Фреда расплылась в своей обычной слащавой улыбке: „ Во-первых, наш милый Чарльз“. Ну что ж, этого можно было ожидать. За годы изгнания Стентон преумножил свое состояние, завел знакомство с некоторыми из друзей ее светлости и явно стремился занять место равного среди них. Разумеется, это потребовало бы перехода в иную веру, но вряд ли это оставило бы его. В общем, по представлениям сэра Генри, который уже смирился с мыслью дожить свой век на чужбине, Стентон был вполне приемлемым зятем.

„А во-вторых, – продолжала Фреда с уже нескрываемым торжеством, – сэр Реджинальд Поул“. Когда я услышал это, весь мир померк для меня. Сэр Реджинальд, носящий титул „Глаза Ночи“, Главный Надзиратель Игры, принадлежит к высшему слою Посвященных Храму. Породниться с ним было бы более выгодно, чем с иными особами королевской крови.

– Но разве герцогиня позволила бы ему вступить в брак с иноверкой? – вновь перебил я Мартина.

– Леди Джейн очень терпимо относится к подобным ситуациям. К тому же сэр Реджинальд мог бы сам обратиться за разрешением непосредственно к Силам Ночи. Придя в себя, я подумал о другом: сама мисс Пиил не даст согласия на брак с мужчиной ночной веры. Но тогда ее дядя станет склонять ее к замужеству с Чарльзом. Ведь каким бы ни стало будущее Стентона, сейчас они одной веры. Сэр Генри добрый человек и заботливый родственник, и как многие люди такого рода не отличает родственной заботы от насилия.

Получив это известие, я понял, что нужно спешить. Ближайшая игра, в которой я мог участвовать, намечалась через неделю. Я пришел к Ведущему Игры и сообщил, что хочу сделать ставку на Большое Желание. Поскольку моя заявка была несколько преждевременна, Ведущий потребовал увеличенную ставку – ровно 500 найтских талеров. И еще столько же я должен внести в случае проигрыша. Этих денег я не имел и будь я новичком, мне бы просто не разрешили участвовать в Игре. Но я уже относился к опытным игрокам и потому имел право рисковать собой. Впрочем, это мало волновало меня. Я знал, что в случае проигрыша теряю все.

Первой в тот вечер была Игра Доверия. По установленному ритуалу я передал Ведущему свою ставку, назвал желание и теперь просто ждал начала своей игры. Дверь игрового зала распахнулась и оттуда выпорхнула девушка и стремительно бросилась прочь. Следом за ней вышли знакомые мне игроки, одним из которых был сэр Джемфри Поул, младший брат Главного Надзирателя Игры. „Кислый вечер", – заметил один из игроков. – „Виданное дело, чтобы Счастливчик Джемфри подвел свою доверительницу“. В сей миг девушка оглянулась, и я узнал мисс Пиил.

Видимо, я должен объяснить вам смысл Игры Доверия. В ней участвуют доверители, то есть люди, не являющиеся игроками. Они вносят вместо игрока ставку и заявляют желание. Собственно говоря, это единственный случай, когда игрок вправе пользоваться чужими деньгами. Причем никакие расписки или письменные обязательства здесь не действительны. Доверитель должен лично явиться на игру и вместе с игроком принести клятву Ночи, подтверждающую, что сделка совершенна добровольно при взаимном согласии сторон.

– Но ведь любой из них может легко солгать? – живо возразил я на его, как мне казалось, наивную речь.

– Солгать? – изумленно переспросил Мартин. И странное сомнение шевельнулось в душе моей, и не знал я более, кто же из нас двоих исповедуется другому: он ли мне повествует о своих прегрешениях, или я безутешно каюсь ему в своем непростительном невежестве?

– Когда я был еще новичком, – медленно проговорил Мартин, – один игрок принудил доверителя сделать ставку в пользу своего желания и принести ложную клятву. Он умер, едва успев сесть за игорный стол.

– У него, наверное, было слабое сердце, и он перенервничал, – неуверенно возразил я.

Мартин кивнул:

– Тамошний доктор так и сказал, только желающих проверить это больше не нашлось.

– Подождите, Мартин, – не отступал я, – уж не хотите вы сказать, что уверовали…

– Выслушайте до конца, сэр Питер, прежде чем станете судить меня.

Он произнес сии слова таким тоном, что я понял, всю неуместность преждевременных возражений моих.

– Другой игрок подхватил разговор: „Воистину досадно: на кону стояло 500 талеров. И как это Джемфри промахнулся! Теперь барышне придется внести еще дважды столько же!“ „Что ж", – откликнулся первый, – „невеста Главного Надзирателя, наверное, достаточно знает о правилах Игры“.

Они прошли мимо, а я остался стоять, словно окаменелый. Выходило нечто невообразимое. Мисс Пиил, еще недавно осуждавшая меня за пристрастие к Игре, сыграла сама. Причем, судя по ставке, играла на Большое Желание. И ее