хорошо представлявший себе, каким образом происходит комплектование как зарубежных, так и русских музеев), выступил с докладом «Задачи русской науки на Переднем Востоке в связи с настоящими мировыми событиями»[295], где упоминал Трапезундскую империю. Подчеркивая влияние немецкой науки в этом регионе, он отмечал и научные интересы России: изучение территорий «Ванского царства, Хеттского царства, Ассирии, Мидии, <…>[296] Урмии, Трапезундской империи и др.»), попутно остановившись и «на значении облегчения в дальнейшем исследований и в пределах бывшей Византийской империи и древнегреческих колоний на Черном море»[297].

Были и планы исследовать Багдад, а также учредить комитет по охране палестинских древностей[298]. В «Обязательных постановлениях, Высочайше утвержденных Его Величеством Падишахом для археологических памятников», обнаруженных среди документов ИМАО, содержатся в том числе правила обращения с палестинскими древностями для иностранных археологов[299]. В письме Успенскому художника Мейера, участника второй Трапезундской экспедиции, можно встретить следующие сожаления: «Неужели нам не удастся пробраться в Багдад?? Как интересно там побывать и поработать! Ведь там так много старины в научном отношении интересной»[300]. В стенограммах заседаний I-го Всесоюзного археологического совещания 1945 г. в феврале-марте академик египтолог и ассириолог В. В. Струве напоминает, как «русские исследователи, которые были вместе с русской армией в 1916 г. в Месопотамии, заехали в Иран и произвели съемку памятника, который был описан [Роулинсоном][301] в 1844 г.»[302] Съемкой других памятников клинописи занимался князь Шаховской[303]. Частично реализовать эти исследовательские замыслы удалось экспедицией в Трапезунд. Организацией второй экспедиции под руководством академика Ф. И. Успенского в 1917 г. занималось то же Московское археологическое общество, которое считало интересным для исследования весь Кавказский фронт. Сведения о научных изысканиях на всем Кавказском фронте присутствуют как в полном отчете Общества, так и в отчете Восточной комиссии[304].

В начале Первой мировой войны Императорское московское археологическое общество было обеспокоено «гибелью и разрушением старины», и еще весной 1916 г. оно обратилось с ходатайствами к представителям военно-кавказского начальства и командировало В. А. Гордлевского, специалиста-тюрколога, на май-октябрь 1916 г. «для спасения того, что может быть спасено, и для выяснения всего положения дел с археологическими остатками на Кавказском фронте». Гордлевский уже не раз бывал в научных командировках на территории Турции. Одним из известных научных трудов, написанных в результате такой командировки, стала книга «Силуэты Турции», разбитая на множество глав, в каждой из которых доступным языком обрисовывались не только научные задачи, но и отношения между державами – Россией и Турцией. Любопытен более чем столетний отзыв турецкого журналиста о России, записанный Гордлевским: «Мы непременно должны быть с Россией в дружбе или в крайнем случае открыто враждовать – двойственная политика несет нам, османцам, гибель»[305]. Именно ИМАО командировало в 1916 г. на фронт профессора Гордлевского[306] для изучения памятников Трапезунда. Однако, как филолог-турковед и арабист, он занимался в основном изучением турецких рукописей, народных сказок и легенд, не связанных с византиноведением.

В Отчете о состоянии и деятельности ИМАО за 17 февраля 1916 г. – 17 декабря 1917 г., составленном секретарем Общества В. К. Трутовским[307], было сказано, что завоевание русскими Трапезунда и высочайшее указание на предстоящее обладание ими проливами и, возможно, Константинополем, захват территории древней Армении и явная возможность введения Палестины в сферу влияния дружественных нам держав <…> – «все это не могло не возбудить глубокого интереса в Обществе к задачам, предстоящим нашей науке в этих местах».

Отчет о деятельности МАО за 1916-1917 гг., имевшего право на материалы Трапезундской экспедиции в равной степени, как и РАИК, но, по всей видимости, никогда не получившего их[308], свидетельствует о большом интересе Общества к исследованиям на всем Кавказском фронте: «Восточная комиссия имела в истекших 1916-1917 гг. пять заседаний, на которых было доложено 16 рефератов. В связи с переживаемыми военными событиями, в силу которых русские вступают на малоисследованные территории Турции, главное внимание Восточной Комиссии посвящено было вопросу о судьбе археологических памятников вновь завоеванных местностях т. н. Кавказского фронта и на дальнейшие здесь задачи русской археологической науки»[309]. В нем перечислены все имевшие место за эти годы доклады. А. А. Флоренским был сделан доклад «Археологические впечатления с Кавказского фронта, 1914-1916 г.», где он обрисовал «картины провинциального, вандальского военного отношения к зданиям, рукописям и другим памятникам восточной древности в местах ведения войны»[310]. Кн. Б. Н. Шаховской представил доклад «С кавказского фронта», частично посвященный курдской народности, частично – судьбе клинописных урартских памятников в Ване и соседних местах. Он также доставил в общество большую серию превосходно им исполненных эстампажных снимков с клинописных памятников Вана и окрестностей. Μ. В. Никольский в выступлении «Древний Восток и мечты» указал на упущения, делавшиеся до сих пор русским востоковедением в исследовании переднеазиатской древневосточной археологии, и обозначил пути, которыми русские могут опередить западных исследователей в данной области. Суть доклада Μ. В. Никольского была издана отдельной брошюрой, которую Общество потом рассылало всем людям, интересующимся восточной переднеазиатской археологии. В. Ф. Минорский[311] в докладе «От Персидского залива до Кавказа», «дополняя свои прежние сообщения, теперь наглядно, путем демонстрации диапозитивов на экране, иллюстрировал ту богатую археологическими остатками порубежную область Турции с Персией, какую он вместе с другими дипломатическими представителями сам лично размежевывал незадолго до открытия воины…»[312]

Тому же Кавказскому фронту посвящались и рефераты историко-бытового характера, составленные на основе личных наблюдений (генерал И. И. Грачев «Очерк верований секты йезидов» (курдской); А. Μ. Шагальдов «Восточные сирийцы, или айсары, их прошлое, их настоящее положение»). Прошли также выступления по армяно-грузинской археологии (X. И. Кучук-Иоан-несов, А. Г. Туманян, А. Е. Крымский) и востоковедению (А. Е. Крымский). В отчете не забыли упомянуть командировку В. А. Гордлевского: «Археологическое общество, отовсюду извещаемое о гибели и разрушении старины, обратилось с ходатайством к тем представителям военно-кавказского начальства, от которых зависит принять нужные предупредительные меры. Кроме того, Общество командировало В. А. Гордлевского на май-октябрь 1916 г. <…> для выяснения всего положения дел с археологическими остатками на Кавказском фронте. Результатом командировки явилось покамест два доклада В. А. Гордлевского (“Отчет о поездке на Кавказский фронт в 1916 году” и “Отчет о поездке к Синандакским курдам летом 1916 г.”)»[313].

Сотрудничество Ф. И. Успенского с МАО по экспедиции началось осенью 1916 г. [314] 17 ноября Ф. И. Успенскому посылают приглашение сделать доклад о Трапезундских древностях, но непосредственное знакомство с председателем ИМАО, графиней П. С. Уваровой и возникшие