что сухопутное командование не доверяло заверениям морского», что «господство флота на море обеспечивает армию с моря»[367], хотя эти силы были вынуждены действовать вместе. Несогласие военного начальства приводило к путанице и сказывалось на работе экспедиции. Уладить эти сложности было почти невозможно: Кавказский фронт недооценивали, и экспедиция столкнулась с рядом организационных затруднений, которые, по всей видимости, были присущи всему Кавказскому фронту. Если реконструировать общественное мнение по газетным статьям, должное внимание ему стали уделять не сразу. Некоторые газеты «главным» фронтом первое время называли западный, и лишь в день сообщения о взятии Трапезунда это слово – главный – убирается с колонки Западного фронта[368], но ненадолго. Невнимательное отношение к Кавказскому фронту демонстрировала Ставка. Свидетельства об этом сохранились в фонде А. В. фон Шварца, которые приведены ниже.

Военный инженер генерал-лейтенант (с 1917 г.) Алексей Владимирович Шварц[369], свою службу на Кавказском фронте начинавший с должности коменданта Карской крепости, был назначен Ставкой следить за военными укреплениями и порядком в городе, его санитарным состоянием[370]. Позже генерал напишет: «Трапезунд сделался с мая месяца 1916 г. тыловой базой правого фланга фронта. Один из древнейших городов малоазиатского побережья, он издавна славился плохим санитарным состоянием, чему способствовали скученность домов на небольшой сравнительно площадке между морем и горой Бос-Тепе, примитивное устройство домов, отсутствие канализации, узкие кривые улицы, водопровод из глиняных труб и два больших старых кладбища в самом центре города. Через Трапезунд проходили все части войск, пополнения, маршевые и прочие команды, прибывшие из России и Кавказа, гурты скота, продовольственный фураж. В нем было сосредоточено большое количество тыловых госпиталей и громадные интендантские склады»[371].

Впоследствии генералу А. В. Шварцу удалось улучшить положение города, но само назначение в Трапезунд хорошо зарекомендовавшего себя генерала поначалу было воспринято очень холодно[372]. В воспоминаниях его жены Антонины Васильевны, приехавшей туда к мужу в конце декабря 1915 г. [373]0, сохранились записи об отношении Ставки к Кавказскому фронту в 1915 г.: «Надо тут отметить, что Ставка относилась по меньшей мере индифферентно к Кавказскому фронту. Вел. Князю приходилось с большим трудом добиваться присылки на Кавказский фронт самого необходимого боевого материала. Вел. Князь даже, по-видимому, старался избегать такого рода обращения, дабы избежать отказа. Вот почему он был так поражен, когда муж (А. В. Шварц. – А. Ц.) приехал к нему, и первым его вопросом было: “Как Вас отпустили ко мне?” Однако, принимая во внимание серьезное положение Карса, к его переустройству, по совету А. В. Шварца, решили приступить немедленно, выписать для него артиллерийское вооружение через Ставку и самой крепости приступить к формированию из новобранцев двух крепостных пехотных полков»[374]. Его отношения с генералом H. Н. Юденичем, командующим Кавказской армией, были натянутые: А. В. фон Шварц «изменил заведенные <в Карсе> порядки, что штаб армии, квартировавший в крепости, распоряжался имуществом крепости совершенно произвольно, не считаясь с комендантом»[375], приказав прекратить подобное[376]. План А. В. Шварца по фортификационному переустройству Карса великий князь принял, только сказал: «Я совершенно согласен со всем изложенным в докладе, но не вижу, что можно сделать реально по вопросу о немедленном назначении гарнизона, так как, кроме новобранцев без ружей, у меня ничего нет»[377]. Примерно в таком положении А. В. фон Шварц застал весь Кавказский фронт.

Спустя некоторое время по прибытии в Трапезунд, генерал начинает формировать команду людей, которые впоследствии будут трудиться над налаживанием жизни в городе и над укреплением тамошней крепости. Среди принятых на службу А. В. фон Шварцем – известный писатель С. Р. Минцлов[378] (рис. 1О-11А), во время службы в Трапезунде – и. о. начальника Трапезундского военного округа, чьи вспоминания помогут нам дополнить имеющиеся сведения о Трапезундской экспедиции. «Вы будете нашим историографом. Опишите Трапезонд и все то, что мы будем здесь делать; ничего тайного от Васу нас здесь не будет. Делайте раскопки здесь, словом, предпринимайте все, что найдете нужным!» – сказал А. В. фон Шварц С. Р. Минцлову на одной из первых встреч[379]. Таким образом, эти воспоминания С. Р. Минцлова вместе с его газетными материалами могут послужить источником по истории экспедиции и тех условий, в которых она проходила, несмотря на то что многие его свидетельства субъективны.

26 мая 1916 г., сразу по приезде в город, С. Р. Минцлов так описал свои первые впечатления от города: «Трапезонд расположен на всхолмленной равнине, длинным горбатым мысом врезающейся в синюю гладь моря. Крытые красной черепицей турецкие дома тесно лепятся один над другим, и издали город производит впечатление почти европейского. В действительности же это лабиринт кривых и узких донельзя улочек».

С. Р. Минцлов принимает участие почти во всех проводившихся в Трапезонде работах как по налаживанию управления в городе, так и в историкоархеологических изысканиях экспедиции. «Трапезондский историограф»[380], сам имеющий некоторый опыт работы с рукописями археограф[381], продолжающий интересоваться сбором рукописей (так, неподалеку от Трапезунда он посетил рукописную библиотеку Сумелийского монастыря)[382], ко всему прочему, был журналистом и основателем газеты «Трапезондский военный листок»[383]. Эта газета издавалась в Трапезунде в 1916-1917 гг.[384], и С. Р. Минц-лов был ее главным редактором до 1 февраля 1917 г.

По распоряжению А. В. Шварца, С. Р. Минцлова допускают почти всюду – уникальные условия для работы журналиста и историографа. С 13 июня 1916 г. С. Р. Минцлов, как археолог по образованию, по приглашению Ф. И. Успенского также участвует в небольших раскопках, проводимых Трапезундской экспедицией[385]. Сначала, однако, столицу осколка Византийской империи С. Р. Минцлов по-античному ласково будет именовать «черноморской Троей»[386] и 1 июня запишет в дневнике: «Византийские храмы мало интересуют меня; интересует другое: осматривая их и мечети, я не раз натыкался на мраморные капители колонн и плиты с орнаментами глубокой древности. Служат они здесь или чашами-водопойками для скота, или же просто заделаны в полы и стены. И гг. византийцы, и гг. турки тащили их из развалин еще языческих храмов, несомненно, в изобилии когда-то украшавших здешние холмы»[387]. Но уже через 10 дней из его дневниковых беллетризованных записей становится ясно, что он увлёкся и византийским прошлым города.

Помимо «Трапезондской эпопеи», некоторые сведения об экспедиции и условиях ее работы может дать и газета «Трапезондский военный листок». Факты, предоставляемые дневником и газетой, немного отличаются друг от друга. По всей видимости, этот дневник отражал общую атмосферу происходящего и