и крохи, и английский я знаю лучше всех в группе, но свысока почему-то смотрят на меня. И нормального парня тут просто не найти! Мне иногда кажется, что они на спор пытаются раскрутить меня на свидание: кому я скорее отдамся за ужин в ресторане и какую-нибудь побрякушку? А потом посмеяться и кинуть как дурочку с переулочка.

— О, я не добрый, я просто скрытный, — спокойно ответил Илья. — Но к тебе я действительно хорошо отношусь, Лена. И зря ты подстраиваешься под такую публику. А от этого парня вообще держись подальше, он явно занимается чем-то сомнительным. Лучше попробуй в семье отношения наладить, с племянниками пообщайся, бабушке доброе слово скажи — вдруг она тоже оттает.

Тут Лена от души рассмеялась:

— Ну нет, с бабкой это не пройдет! По-моему, она всегда была недовольна, что мать еще раз родила. В детстве она со мной кое-как ладила, а потом вообще с катушек сорвалась. Теперь у нас все разговоры сводятся только к моему аморальному образу жизни!

— Твоя мама говорила, будто ты по клубам после занятий пропадаешь, — заметил Илья.

— Клубы вообще-то разные бывают, не только для пьянок и секса в туалете. Есть и что-то вроде старого «Сайгона», и просто забавные места, где можно пообщаться с творческими людьми, живую музыку послушать, фильмы посмотреть, которые в широкий прокат не выходят. Когда еще это делать, если не в молодости? Я же не виновата, что другие слово «клуб» понимают только в меру своей испорченности!

— А что ты любила в детстве?

— Да много чего, танцевать любила, по улицам болтаться, новые наряды для Барби мастерить, из оберток, гирлянд, фольги, всяких пестрых обрывков. Однажды насмотрелась картинок в журналах и решила смастерить богемную дамочку — обрезала у куклы волосы, намазала ей лицо белым мелком, обмотала голову золотой тесемкой, воткнула пару перышек. Потом накрутила колье из проволоки и обернула ее в обрезок старой бабушкиной шали. У нее цвет такой красивый был, лиловый с черным. А в руку ей вставила кусок зубочистки, типа это сигарета с мундштуком.

— Авангард, значит? — улыбнулся Илья. — Так может быть, в этом и есть твое призвание?

— Ну уж точно мне это интереснее, чем юриспруденция, но учебу придется добить, а там видно будет. Вообще-то я актрисой мечтала стать: некоторое время подрабатывала натурщицей в «Мухе», позировала во всяких маскарадных нарядах и чувствовала себя прямо как на сцене.

— А я и не знал, что ты уже пробовала работать.

— Ну, это больше чтобы не скучать, но все-таки, — призналась Лена. — А ты сам давно работаешь?

— По-серьезному — с шестнадцати, а отцу уже лет в двенадцать помогал. Но у нас были непростые времена, требовалось подспорье.

— Ну что же, респект. А что у тебя в детстве еще было интересного?

— Я больше всего любил читать, хотя домашняя библиотека у нас была довольно скромная. Поэтому много ходил в районную, потом стал скачивать книги. А еще вместе с папой занимался коллекционированием нашего фольклора — легенды, поговорки, руны. Он говорил, что меня назвал в честь Элиаса Леннрота, собирателя финской культуры, который составил и записал текст эпоса «Калевала». Слышала, наверное?

— Представь себе, я его даже прочитала, когда с тобой познакомилась, — призналась Лена.

— О, это лестно! И как, понравилось?

— Да сложно сказать, не для слабонервных точно. Во всяком случае оказалось, что по сути я ничего про Финляндию не знаю.

— Понятно, что туристам такое не рассказывают. Вот однажды зимой, когда мне было лет семь и я начитался страшных сказок, случилась одна история. К родителям пришли гости, дверь забыли запереть, и пока они были заняты, я сбежал из дому на залив — захотелось посмотреть, не там ли живет ижорский змей, который когда-то требовал с жителей Ингрии кровавые жертвы. Ну, побродил я там, никаких следов змея, конечно, не нашел, а родители тем временем спохватились. К счастью, папа кое-что сопоставил и сообразил, где меня надо искать.

— Ты их, скорее всего, жутко напугал, — заметила Лена.

— Наверняка, хотя они у меня тоже скрытные. Конечно, меня тогда наказали, оставили на неделю без сладкого, — другие методы у нас не практиковались. Но самое странное мне потом рассказала мама, я этого даже не помню. Когда они с отцом меня нашли, я без рукавиц играл с толстыми кусками льда: тогда была очень студеная зима. Мама сразу подумала, что я обморозил руки, бросилась ко мне, стала отнимать эти ледышки, — а руки у меня оказались в порядке, даже не покраснели...

— Ух ты, — сказала Лена, которую явно впечатлила эта история. — И что было дальше?

— Ну, пока я больше не пускался в такие поиски, — улыбнулся Илья. — Но думаю, что со змеем еще встречусь.

— Не знаю, странные у тебя мечты! Слушай, спасибо за компанию, тут с тобой гораздо приятнее, чем с ними. Может, выйдем за территорию?

Илья охотно согласился и они пошли исследовать поселок. Тот пребывал в обычном зимнем затишье, но ребятам неожиданно стало весело. Они принялись бегать по снегу, пару раз навернулись там, где под ним скрывался лед, но не расшиблись и это лишь добавило им куража. Потом они добрались до мелкого круглосуточного магазина, купили и сразу опустошили пакет чипсов, съели два шоколадных батончика с ядреным чаем из пластиковых чашек.

— Здесь так несет каким-то парфюмом, что можно включить фантазию и представить, что мы пьем глинтвейн, — весело сказала Лена.

— Верно, — философски заметил Илья. — По-моему, все, что называется красивой жизнью, на деле и есть сплошная приятная интимная фантазия.

— Ну не знаю, были бы деньги и живи красиво сколько хочешь! Где-то же и теплое море есть, и мягкий песок, и апельсиновые деревья прямо на улицах, и всякие древние храмы. Представляешь, как круто? Днем бродить по развалинам, заплывать в какие-нибудь потайные бухты, смотреть на народ, нырять, пить ледяную кока-колу, а вечером гулять по набережной и сидеть в красивом кафе. Вот почему все это так далеко?

— А поближе ничего нет? По Неве гулять ничуть не хуже, а летом, когда в холодное озеро окунешься и закусишь пиво рыбешкой, которую сам поймал и закоптил, — вообще кайф. К югу у меня душа не лежит, потому что я даже здесь умудряюсь обгорать, если припекает под тридцать. А вот