Шрифт:
Закладка:
И поэтому Желя перестала лезть со своей лаской к каждому из внуков Семёныча. Она видела сожжённую деревню, видела могилы, выкопанные Гием и Иваном, и знала, что это видение не разрушить пожатием руки или поцелуем в макушку.
И сейчас она коротко кивает самой старшей девочке, откликается и пробует тесто на вкус, чтобы одобрить и помочь отправить в печь. Потом учит младших держать нож, чтобы они не порезались, нарезая капусту, и наскоро отстирывает платье младшей девочки в деревянном корыте. Сейчас она сидела в старой Желиной рубашке и прижимала к узкой груди круглощёкого сына Азара.
Брат вёл себя спокойно, вертел глазами и головой, но с коленок не скатывался, и Желя усмехнулась.
– Ещё немного, и сядем есть.
В дом вернулась бабушка. Она засела на кухне, мягко гоняя детей. Желя не удержалась и спросила у неё из-за плеча:
– Налюбезничалась с Семёнычем?
Мировна хмыкнула и постаралась ущипнуть внучку, но та увернулась.
– Сама-то! Привела в дом двух молодцов разом! Меня ли тебе журить…
Желя шутливо поморщила нос и достала хлеб из печи.
Но внутри она насторожилась. Последние дни ей хотелось спросить бабушку ещё о той девушке, что она приняла у себя в доме накануне прихода охотников, но Мировна каждый раз делала вид, что не понимает, лукавила или находила важные дела по хозяйству.
Пока старших не было дома, Желя попробовала заикнуться об этом снова.
– Девица в богатом платье? Иван, что ли?
И Желя, сжав губы, перестала.
Медленно в дом возвращались взрослые. Внуки Семёныча помогли всем умыться и расселись на лавку, как чижи. Женщины накрыли на стол, сели сами. Ужин прошёл в тихом разговоре Азара, который рассказывал, что уже успели сделать деревенские, но девушка слушала вполуха, вперившись взглядом в еду.
– …А Василиса как? – спросила мама.
Желя заглянула ей в глаза и молчала дольше, чем то требовалось.
– Она ещё лежит в постели, но разговаривает, вышивает, нянчит дочь.
Беседа о соседке тоже ушла, но девушка заметила, что мама продолжает поглядывать на неё.
Вечером, когда в деревне все затихли и расселись по домам на отдых, Желя встретилась с мамой на крыльце.
– Ты чего?
– Быстренько прибралась в бане. – Желя отвернулась и уткнулась себе в косу.
– Василиса совсем плоха? – сразу ухватилась за главное мама, присаживаясь на порог. Она расправила юбку и раскатала рукава, словно этим коротким обрядом знаменовала конец всех мирских дел.
Желя подождала неизвестно чего, прежде чем самой медленно сесть к матери.
– Да. Знахарка говорит, что не выживет. Не выживет, если не прийти в гостинку и не взять у них сбор. Сама знаешь, там проезжают всякие торговцы, блуждающие лекари, кое-что перепродают хозяевам гостевого дома, и нам можно выкупить…
Девушка оборвала себя на полуслове. Странно будет отпрашиваться: «Мама, пусти меня в лес. Я знаю, что там люди тревожатся, ходят охотники, сжигающие деревни; и в гостинке их будет ещё больше, но сидеть дома?…»
Тогда мать приобняла её за плечо.
– И тебе хочется сорваться? – Голос её был тих и вкрадчив. – Старшие же не пустят, сама знаешь. – Сказано так, словно она сама не относилась к этим «старшим».
– А если я буду острожной? – всё-таки попробовала Желя. – Пойду тайными тропами, самыми короткими путями. Не стану искать беды, приду, выкуплю, что нужно, и бегом назад?
Мама вздохнула. Молчание было долгим. Зашумело комарьё, воздух похолодел, и потемнело небо, а женщины всё сидели, глядя на крыши изб и кольца дыма от разогреваемых внутри печей. Пыль прилипла к коже, и снова захотелось умыться.
– Знаешь, когда люди взрослеют? – спросила мать у Жели.
– Когда играют свадьбу и заводят своих детей?
Мама покачала головой.
– Нет. Когда сами делают выбор. Ты его уже сделала, но по детскости спрашиваешь разрешения. Не подумай, если ты пойдёшь за лекарством, я каждый божий вечер буду тихонько сходить с ума от тревоги, но я буду знать, что ты ушла не по юной дурости, а потому что готова взять на себя свою защиту, защиту Василисы. Шутка в этом.
Желя, чувствуя, как колется в носу, мелко закивала.
– Вот и я думаю. Смотрю на всю нашу мелочь, – это мама вспомнила внуков Семёновича и своего сына, – и понимаю, что твою взрослость просто нужно было разглядеть.
Глава 9
Иван не стал говорить, что с конём путь давался бы куда легче. Знал, что Гий просто стукнет его, и на этом разговор окончится. Тем более что чем дальше они уходили от стоянки стаи, тем настороженнее и тише делался вор.
В дорогу Гий сам собрал им вещи. Пока Иван спал в одном из шатров, и только смутно можно было догадаться, что в нём жил сам вор, была собрана пёстрая одежда на смену, которую носили волки, кое-какая еда и оружие, до которого Гий, пригрозив пальцем, велел Ивану не дотрагиваться. Тогда он сам рассмеялся первым, глядя, как боярин хохлится.
– А ты знаешь, куда идти? – спросил Иван, когда они ещё даже не сделали первого привала. В голове была мысль, что Гий сразу догадался, где держат огненную махину, и задача показалась куда проще, чем это было на самом деле.
– Сперва в гостинку.
– То есть?
– Чтобы что-то украсть, сперва нужно узнать, где это что-то находится, верно? Если пойдём по деревням спрашивать местных, ничего толкового не услышим. Знают ли все поселения в лесу, что такое к нам прикатило – большой вопрос, а гостевой дом всегда полон странствующих людей и слухов, там перехватить что-то полезное будет куда легче.
– А одежду из стаи зачем прихватили?
– Если понадобится слиться. Боярин и какой-то горемыка, время от времени сбывающий краденое, слишком привлекут внимание.
Иван пожал плечами и поправил суму на спине.
По пути они несколько раз сворачивали, и было подозрение, что шли они в обход. Гий мог посреди тропинки развернуться и потянуть Ивана в другую сторону, словно предчувствуя что-то. По первости боярин спрашивал, но потом перестал, стараясь самостоятельно приглядеться и понять, почему они ушли с дороги именно сейчас, а не раньше или позже.
И да, на коне путь в самом деле был бы легче.
Когда дальше по дороге показался гостевой дом, Гий почувствовал смутное отвращение. Он тут же вспомнил мягкую от дождя землю под ногами, жалобно ржащего коня и плывущие лица тех разбойников. Но тут же вспомнилась и старуха из сожжённой деревни с её пирогами, и Гий постарался не злорадствовать так ярко.
– Мы просто войдём и станем спрашивать? – спросил Иван, когда они подходили к воротам.
– Не так сразу. Сперва посидим и осмотримся, а там виднее будет.
Во дворе их тут же встретил служитель гостинки и предложил принять сумки, но Гий отнекивался, а потом и вовсе
