— Я, ксендз настоятель, истинный осел... но настоятель ученее меня... и я согласен. Только в наше время из одного почета к господу не могу. Должно и мне перепасть.

И вот снова господь бог возвращается в позабытые Стабулункяй. Приходят на другой день в костел Таршкус с Баршкусом, глядят — св. Петр в нише почему-то простыней прикрыт. И ясно видно, как он шевелится. То ногой шевельнет, то руку приподнимет, то головой качнет. Обмерли верующие, упали на колени, в грудь кулаками бьют. У обоих запасы слез иссякли, четки так в руках и мелькают, молитвы в который раз с начала начинают бормотать. А Петр шевелится да шевелится. Бегут Таршкус и Баршкус домой и о чуде трубят. Баршкус бренчит, а Таршкус трещит.

Летят люди на чудо посмотреть, святейшие мысли в головах восстанавливая, вспоминая позабытые слова молитв. А Петр не успокаивается. Опять покрывало колышется, волнуется. Отчетливо видно, как чудодейственный ногами и руками шевелит. А настоятель проповедь говорит, пророчит большие перемены, в сердца прихожан целится. Настроение страшно накаленное, слезливое, груди и животы пучит. По сторонам от Петра свечи горят, под ногами — добрая кружка для пожертвований пристроена. К стене прикована огромными замками, даже лучина положена, чтобы рубли просовывать. Только жертвуйте, не жалейте, милые прихожане, и будете спасены, осенит вас своею дланью господь бог!

И притягивает к себе эта денежная искупительность сердца, размокшие в слезах, и развязываются узелки и переходит лучина из рук в руки. Кое-кто из прихожан все пробует к святому пробиться. Чудотворцу и ноги целуют, и деньги суют.

— Лучше ему и на небесах не будет, — приходит кое-кому в голову нечестивая мысль.

А после службы настоятель Крапилас с пономарем Жваке переругивается.

— Лягну, — рычит безбожно пьяный слуга. — Как только ближе полезут — лягну! — грозит он.

— Бога ради, сдержись, — умоляет Крапилас, вспотев от страха. — Сделай милость... молись или еще что, со святой девой побеседуй...

— Нечего мне с девой... У меня баба, дети есть, ксендз нас... Теперь так или эдак, — я святой... А безбожники полезут — двину, говорю, как следует...

Представьте себе положение настоятеля! Попасть в руки чудотворца — пропади он пропадом!

— Ни копейки не дам на шнапс, распутник! И не понюхаешь, знай!

— Попробуй не дай... ну, возьми и не дай... — встает на дыбы пономарь. — Приход дает, а ксе... настоятель не даст. Ха‑ха... Я святой или нет, спрашиваю, а? Ну попробуй не дать.

Видит Крапилас, что святой на земле очень уж опасен, и обещает отдать все. Только молчи, жабенок, как земля. Чудотворцу это несказанно нравится. Его аппетит дьявольски необъятен.

— А если я, скажем, обедню, а? Святой служит обедню, а? Как бы это выглядело? Красота! Ужасно красиво! Пусть меня черти заберут, а красиво! Слезаю это я, наряженный по-ксендзовски, и иду к алтарю... А там чан для денег повесим... Завыл бы весь костел, правда?

Крапилас от таких предложений св. Петра чуть сознание не потерял. Думал, нервная система больше не выдержит. Но решил взять себя в руки.

— Прохмелись, человече, именем бога тебя прошу. Погубишь ты все... — шипел Крапилас.

— Ну, скажем, обедню служить я не буду, — искра жалости блеснула в глазах Петра. — Для чего мне, святому, в земные дела вмешиваться? А насчет денег договоримся: деньги пополам, ладно? И не крути. Точно, не крути. Я все знаю.

Настоятель согласился, но на всякий случай запер Жваке в своей комнате, чтобы, выйдя, пономарь ненароком не огласил себя святым.

И снова стоит святой за покрывалом, людей умиляет. Дуда на органе гудит. Баламбиюс в колокола трезвонит. Крапилас овечек святой водой кропит. В кружку с шелестом сложенные вдвое рубли просовываются. И впрямь весело теперь в костеле Стабулункяй.

После выпитой полбутылки у «Петра» так поднялось настроение, что он возжелал со всем костелом разом плакать и распевать. Не боялся бы людей — и он бы в ведерко тоже рубль втиснул. В конце концов самому Петру начало казаться, что он святой, и он шарит рукой, не нащупает ли золотой нимб вокруг головы? Невзначай он откидывает краешек простыни, высовывает, будто рот, черный ус и кому-то подмигивает озорным глазом. Вскоре — вжик — гипсовая нога вылезает из-под покрывала. Заметил это Таршкус и толкает Баршкуса.

— Мнится мне, святой Петр замерз. Глянь, как крутится, — шепчет он соседу.

— В глазах у тебя рябит. Дуй молитву во славу св. Антанаса, — рассердился сосед.

Меж тем чудодейственный вспоминает предупреждение настоятеля — «Погубить душу» — и свято приводит в порядок свой туалет. Воспаленные головы и глаза молящихся решают, что черт им только привиделся, а на самом деле его не было.

Но Крапилас дрожит от страха и строит планы, как избавиться от святого, который, по его мнению, от чрезмерного обжорства водкой все равно выдаст небесную тайну. А тут еще любопытные совсем уж близко теснятся.

Прихватил как-то настоятель чуть-чуть прояснившегося пономаря и напрямик:

— Полно, браток, — говорит он ему. — Больше святым не будешь.

— Могу и не быть, — соглашается слуга. — Старость, тяжело спокойно выстоять.

— Ладно, ладно. Мы так объявим: мол, разгневался святой из-за вашей, прихожане, скупости и воротился на небеса. Молитесь, не жалейте пожертвований для костела — может быть, смягчится его сердце, может, смилуется и вновь нам покажется...

Так и договорился слуга божий со святым чудотворцем.

Однако чудеса неудержимо развивались дальше. Однажды пономарь Жваке едва не на четвереньках ввалился в кооперативную закусочную. Тут он кинулся к официантке, назвал ее святой девой, показал, как единым духом можно полбутылку опрокинуть, а после этого ему стало казаться, что он и вправду обратился в святого, и, как таковой, отказался платить за выпивку.

— Деньги? — выкатил бельмы чудодейственный. — Деньги... Мы на небесах... такого не ведаем... А если хочешь... я тебя сшибу... в преисподнюю. Что, я дурак?

— Не шути, Жваке, — просила его официантка. — Ни святой ты, ни еще что... Я ведь тебя знаю.

— Что?! — разбушевался обиженный пономарь. — Я... не святой?.. Я — нет?.. А кто тогда в костеле за полотном, а?.. кто шевелится? Я спрашиваю — кто?.. Я шевелюсь. Не веришь?.. Нога вот у меня болит... совершенно здоровая нога и... Спроси настоятеля — он тебе... он мои деньги замотал... дьявол... Я же стою, а не он... а