Некоторое время Сергеев посидел молча, затем встал, подошёл к окну. На знакомой улице всё как раньше, не следа тревоги, тем более паники. Идут куда-то прохожие, едут машины.

Андрей вернулся к столу.

– Итак, что мы имеем? Видимо, мой лейтенант был первым заболевшим. В бреду рассказал о возможном выбросе, обвинил сотрудника лаборатории Чернова. Ещё что-то говорил, несущественное. Кому-то утечка информации очень не понравилась. Нам решили заткнуть рты.

– Ясно кому, КГБ, – прервал его Неодинокий.

Не обращая внимания на Колину реплику, Андрей продолжил:

– С Фёдором Ивановичем и Анютой у неизвестных…

– У КГБ, – снова вставил Коля.

– У неизвестных всё прошло гладко. Со мной вышла осечка. Кто-то вмешался.

Андрей вопросительно посмотрел на Неодинокого. Тот пожал плечами:

– Да просто проходил мимо неслабый мужик.

– Знающий мой адрес? Он ведь меня до дома довёл, сам бы я не дошёл.

– Может, ты ему адрес сказал?

– Я не говорил.

– А то ты помнишь!

Теперь Андрей пожал плечами:

– Ну, возможно. Хотя вряд ли. Ладно, это сейчас не существенно. Возникают два вопроса. Первый: кто расправляется с членами бригады.

– Старик, я тебе десятый раз говорю, это КГБ!

– Погоди Коля, я тоже сначала думал КГБ. Но зачем так сложно? Вызвать на Ленина шестнадцать, припугнуть, как они умеют. Или задержать на время по подозрению в антисоветской деятельности. А тут убийство под видом несчастного случая, автомобильный наезд, скрывшийся водитель. Это обязательное милицейское расследование. А вдруг следователь въедливый попадется, начнёт копать. Тоже убирать?

Коля вдруг вскочил, возбуждённо забегал по комнате:

– Старик, я понял. Это ЦРУ!

– Объясни, им-то это всё зачем?

– Как зачем? Я политинформацию делал, мы конвенцию о запрещении биологического оружия ещё в семьдесят втором ратифицировали!

– Ну и что?

– Если вскроется, что мы конвенцию нарушаем, это международный скандал. И прощай тогда Олимпиада в Москве!

– Бригаду тоже ЦРУ ликвидирует?

– Ну. конечно, Чернов их агент. Они его защищают! А спасает тебя КГБ.

– Слишком натянуто, многое не стыкуется. То у тебя КГБ враг, то друг. Хотя в качестве рабочей версии годится. Что молчишь, Оксана?

– Ребята, я боюсь. За тебя, Андрюша, боюсь. У меня плохое предчувствие. Давайте вместе на Ленина шестнадцать пойдем.

– Может, и пойдём, но сначала выясним, кто такой Чернов и где его найти. – Он ласково взял Оксану за руку. – Ты говорила, на курсе девочка из семнадцатого городка учится. Можешь аккуратно расспросить?

– Да, Светка Лебедева. Она в медсанчасти подрабатывает. – Оксана посмотрела на часы. – Должна быть ещё на лекции. Если сейчас поеду, как раз на вторую пару успею.

Андрей решительно поднялся:

– Всё, расходимся. Оксана в институт, Коля, покрутись на подстанции. Узнай последние новости. Я в поликлинику за больничным. Встречаемся здесь в пять.

03 апреля 1979 года, 11.15. Москва, международный аэропорт Шереметьево-2.

Рейс из Западного Берлина встречали представитель «Интуриста», переводчица и сотрудник КГБ. Группу немецких туристов без очереди провели через паспортный контроль, организованно выдали багаж, пересчитали по головам, посадили в автобус и повезли в гостиницу «Националь» на Горького. В пятом ряду у окна, откинувшись на высокую спинку кресла, дремал бизнесмен из Гамбурга Отто Мейер, он же специальный агент ЦРУ Джейсен Хансен.

После успешного завершения операции против болгарской разведки Хансен ожидал нового приказа, коротая время в тренажёрном зале, бассейне и баре на базе ВВС США в ста пятидесяти километрах от Берлина. Хансен был профессионалом высочайшего класса. Школу выживания прошёл в спецподразделении лёгкой пехоты во Вьетнаме. К концу вьетнамской компании за плечами у Хансена было более двадцати успешных рейдов «ищи и уничтожай». Затем обучение на «Ферме» в Виргинии и на «Точке» в Северной Каролине. Джейсен свободно говорил на трёх европейских языках, в том числе без акцента на русском. Стрелял из всех видов огнестрельного оружия, в совершенстве владел техникой дзю-дзюцу, мог управлять любым транспортом, включая вертолёты и легкомоторные самолёты, вести скрытое наблюдение и уходить от слежки. Поступивший поздним вечером приказ практически не оставил времени на сборы. Впрочем, Джейсен давно уже к этому привык. Действовать автономно и эффективно во враждебном окружении на незнакомой территории – собственно, к этому его и готовили.

В гостинице туристов распределили по номерам и дали два часа на отдых перед первой экскурсией. На экскурсию Отто Мейер не явился.

Глава 12. И это всё о нём

03 апреля 1979 года, около пяти часов вечера, общежитие станции скорой помощи.

Алик Гавурян институтской дружбы не забыл. Правда, Андрей просидел больше часа в коридоре, дожидаясь своей очереди. Хирургический приём был, как всегда, переполнен. Но дальше всё прошло без задержек. Выслушав Сергеева, Алик задал пару уточняющих вопросов, пощупал голову и нос, проворчал: «Повезло тебе, кости крепкие. На всякий случай я бы рентген сделал». От рентгена Сергеев категорически отказался, забрал открытый на три дня больничный («В пятницу забежишь, ещё на три дня продлю. Дальше не могу, надо врачебную комиссию, сам знаешь». ) – и со словами благодарности ретировался.

Оксана пришла ровно в пять. По лицу девушки было видно, что новости есть.

– Голодная?

Оксана отрицательно помотала головой.

– В перерыве в институтском буфете перекусила.

– Тогда рассказывай.

Со слов Оксаниной однокурсницы, в семнадцатом городке объявлено чрезвычайное положение. Пропускной режим усилен. Военнослужащих в город не выпускают. Вольнонаёмных и гражданских только за подписью коменданта. Постоянно проживающая с родителями за забором Светлана Лебедева, подключив папу, начальника узла связи, получила заветную подпись для посещения занятий в институте. О причинах эпидемии ходят противоречивые слухи. Поговаривают о возможной утечке из биологической лаборатории. Николая Чернова Света немного знает. Полгода назад он попался на спекуляции грампластинками у магазина «Мелодия».

– Представляешь, за «Цепеллинов» просил двадцать пять рублей!

– Ну, если новая запись, то по-божески. Продолжай.

Работал Чернов техником в той самой лаборатории. Если бы не ходатайство руководства лаборатории, в два счёта с работы бы вылетел и под статью попал. Со вчерашнего дня Чернова никто не видел. Дома не ночевал. Особый отдел его усиленно ищет.

– Ну вот и подтверждаются слова лейтенанта. Техник Чернов в этой истории, безусловно, задействован. – Андрей встал, задумчиво походил по комнате. – Это хорошо, что особисты его пока не нашли. Нам надо Чернова раньше разыскать.

– А как…

Оксана не договорила. Входная дверь распахнулась, Неодинокий заполнил собой свободное пространство небольшой комнаты. Схватил со стола стакан с остывшим чаем, опустошил его одним глотком:

– Кранты, ребята! Уже больше сотни госпитализаций, все тяжеленные! Бригадам выдают противочумные костюмы, предлагают брать дополнительные смены. Может, всё-таки в Николаевку махнем? Бабка баньку натопит, картошки с салом пожарит.

При мысли о картошке с салом у Андрея забурчало в животе. От баньки он тоже бы не отказался. Тем более с Оксаной.

– Коля, сядь. В Николаевку махнём, но позже. Сначала Чернова найдём.

– Андрей, – подала голос Оксана, – как мы его найдём, если особый отдел не может?

– Особому отделу, Оксаночка, не хватает воображения.

– Зато всего остального хватает. А у нас, кроме воображения, нет ничего.

– Это пока нет. Помнишь, мы с тобой в прошлом году кино смотрели? «И это всё о нём» называется.

– Где Леонов следователя играет?

– Точно.

– Помню, там Косталевский разоблачает бригадира за приписки и разбивается насмерть, прыгая с поезда на ходу. Ну и что?

– А помнишь слова следователя Леонова: «Когда я смогу сказать «и это всё о нём», я буду знать, как и почему он погиб. Не дословно, но смысл такой.

– Старик, – Неодинокий недоумённо смотрел на Андрея, – прости, но я ничего не понял. При чём