– Прекрати, я серьёзно! Вся скорая только о твоей бригаде говорит. И ещё эта эпидемия. За смену более сорока госпитализированных. Все тяжёлые. Двадцать четвёртую и двадцать седьмую инфекции под них перепрофилировали. Бригадам приказано работать в масках и перчатках, халаты менять после каждого вызова… Что происходит?

– Чаю хочешь?

– Хочу.

– Садись, сейчас заварю.

Сергееву нужно было время, чтобы обдумать, насколько правильным было вчерашнее решение всё Оксане рассказать. Вечернее нападение подтверждало версию об охоте за членами бригады, владеющими опасной для неизвестного противника информацией. Не навлечёт ли он на девушку беду, поделившись с ней? Так и не приняв окончательного решения, Андрей поставил на стол заварочный чайник, два стакана, сел сам.

– Ну, рассказывай, – поторопила Оксана.

По всему было видно, что настроена она решительно. «Не уйдёт, пока всё не выпытает. С другой стороны, полезно проговорить происшедшие события. – Андрей неоднократно замечал, как изложенные в виде устного или письменного рассказа события открываются с новой стороны. – Не зря милиция требует от свидетелей письменные показания».

– Ну, слушай.

И он рассказал Оксане всё, исключая подробности вчерашней драки, в которых после пропущенного удара по голове и сам не был уверен.

Девушка слушала внимательно, не отрывая от Андрея серых глаз, ни разу не перебила, хотя иногда порывалась, сдерживала себя. Только всё больше хмурилась и прикусила губу. «Чудо, а не девчонка», – подумал Андрей, завершив рассказ. Несколько минут Оксана молча пила чай, потом снова посмотрела Сергееву в глаза.

– Что ты намерен делать?

– Выяснить, что произошло на самом деле.

– Ты уверен, что смерть водителя не несчастный случай?

– Уверен.

– И наезд на Аню, и нападение на тебя – всё связано с тем вызовом?

– У тебя есть другое объяснение? В совпадение я не верю!

– Может, лучше заявить?

– Куда и что?

– Ну, в милицию. – Она снова помолчала, потом тряхнула головой. – Ты прав, заявлять бессмысленно. А как ты собираешься выяснять?

Теперь задумался Андрей. Покрутил в руках стакан, сделал глоток, непроизвольно поморщился: болели распухшие губы.

«Хорош внешний вид для первого визита девушки к тебе домой», – невесело подумал он.

Оксана забеспокоилась:

– Андрей, тебе надо к врачу!

– А я, по-твоему, кто? Хотя ты права. В поликлинику схожу. Там Алик Гавурян на хирургическом приёме. Мы с ним в Верхнем Макарове на коровнике кровлю меняли. В стройотряде. Больничный попрошу.

О ночных визитах к макаровским дояркам Андрей благоразумно умолчал.

– Андрюша, тебе, наверное, рентген надо сделать.

Оксана осторожно и ласково погладила Андрея по щеке.

– Обойдёмся без рентгена, – тихо сказал Андрей внезапно севшим голосом и поймал обеими руками Оксанину тёплую ладонь.

Дверь комнаты с грохотом распахнулась. На пороге стоял Коля Неодинокий.

03 апреля 1979 года, Москва, Старая площадь, 10.15. Кабинет кандидата в члены политбюро ЦК.

На многоканальном аппарате замигала лампочка приёмной.

– Михаил Сергеевич, к вам Николай Николаевич Родионов из МИДа. Пригласить?

– Конечно, приглашайте.

Кандидат в члены политбюро поднялся навстречу неожиданному посетителю. Он, безусловно, ожидал реакции на вчерашний звонок Министру иностранных дел. Но личный визит бывшего первого заместителя Громыко, недавно назначенного Чрезвычайным Полномочным послом в Югославию, удивил.

Родионов энергично пересёк кабинет, пожал руку хозяину, сел за приставной стол. Кандидат в члены политбюро занял место напротив.

– Чаю?

– Спасибо. – Гость посмотрел на часы. – У меня очень мало времени, через час тридцать рейс в Белград. Поэтому буду краток. Андрей Андреевич просил передать благодарность за информацию о событиях в городе С. Он поставил в известность Константина Устиновича, но на этом вмешательство МИДа в ситуацию исчерпано.

Заметив растерянность во взгляде хозяина кабинета, он добавил:

– Андрей Андреевич уполномочил меня заверить: вы можете рассчитывать на его поддержку в случае осложнений, но возможности МИДа ограничены. Прошу извинить за краткость визита, мне пора.

03 апреля 1979 года, 12.30. Кабинет первого секретаря обкома КПСС.

Он ждал этого звонка. По его расчётам, позвонить должны были раньше.

– Борис Николаевич, Москва, региональный отдел на первой линии.

– Соединяй… Слушаю, Сергей Петрович.

– Это я слушаю, Борис Николаевич. Что там у тебя происходит?

– Вспышка сибирской язвы. У нас природный очаг, я докладывал. В совхозе имени Кирова обнаружили заражённое мясо.

– Ты это бабушкам в трамвае рассказывай, заражённое мясо. Тут такая каша заварилась! К тебе Никаноров уже вылетел, встречай. И держи меня в курсе.

Первый секретарь положил трубку, задумчиво покрутил тяжёлое пресс-папье на рабочем столе. Вчера спецрейсом прилетел Цвигун с министрами. Провёл расширенное совещание в обкоме. Указания однозначные: распространение инфекции в ближайшие часы остановить, для чего мобилизовать в необходимом количестве медицинский персонал. Слухи о биологическом оружии жёстко пресекать. Источник инфекции – заражённое мясо. Главный ветеринарный врач уже доложил об обнаружении источника. В совхозе имени Кирова начали забой скота. А сегодня прилетает личный помощник Константина Устиновича, вероятного преемника Генерального. Связано это с его вчерашним звонком бывшему Ставропольскому коллеге? Весьма вероятно. Похоже, наверху действительно «заварилась каша».

Глава 11. «Совет в Филях»

03 апреля 1979 года, около часа дня, общежитие станции скорой помощи.

– Коля, сядь и успокойся.

Сергеев с трудом усадил Неодинокого за стол, налил чай. Увидев разбитый нос, заплывший глаз, синяки и ссадины на лице друга, Коля пришёл в страшное возбуждение. Порывался куда-то бежать, с кем-то разбираться, требовал немедленных, решительных действий.

– Ребята, сейчас самое важное без эмоций проанализировать всё, что нам известно, и решить, что делать дальше.

На глаза попался исписанный аккуратным почерком листок. Андрей поспешно скомкал его и бросил в мусорную корзину. Каким же наивным он был вчера. Неужели это было только вчера? «Дело 17», «план оперативно-следственных мероприятий» – детский сад, казаки-разбойники. В реальной жизни всё оказалось гораздо страшнее.

– Какое успокойся! – Неодинокий продолжал кипеть. – Водитель мёртв, Аня в реанимации, у тебя рожа разукрашена, непонятно, как вообще жив остался.

– Коля, пей чай и не кричи так громко. Голова болит.

Последняя фраза подействовала.

– Извини, старик.

Неодинокий замолчал, только раскачивался на жалобно скрипевшем стуле. Андрей посмотрел на Оксану:

– Расскажи, как прошло дежурство.

Оксана пожала плечами.

– Ничего особенного. Двенадцать вызовов, инфекционных не было.

Андрей облегчённо вздохнул.

– Дальше.

Как и предполагал Сергеев, Оксана подождала его на подстанции, затем, поняв, что опаздывает, поспешила на лекции. После занятий час-полтора поспала дома и отправилась к подруге готовиться к зачёту. У подруги же переночевала. Утром они вместе поехали на занятия. В институте однокурсница, подрабатывающая на скорой в диспетчерской, рассказала про эпидемию, внезапную, странную смерть водителя, несчастье с фельдшером Тагайновой. Встревоженная Оксана помчалась на подстанцию в надежде застать Андрея на рабочем месте. Не застав, в ещё большей тревоге побежала в общежитие.

– Про смерть Фёдора Ивановича что говорят?

– Милиция считает, что несчастный случай. Хотя наши сомневаются. Фёдор Иванович почти не пил, с чего бы ему шею ломать?

– А как Аня?

– Ане лучше, но пока ещё в реанимации.

Андрей облегчённо перевёл дух.

– Сбившего её водителя нашли?

– Нет. Машина вчера угнана, буквально за час до наезда. Возбудили уголовное дело.

Сергеев повернулся к другу.

– Теперь ты. Всё по порядку, с момента, как мы расстались.

Неодинокий, симулировав обморок, снялся со смены и поехал, как и планировал, к бабке в Николаевку. У бабки выпил целебного настоя на семи травах, сходил в баньку, принял двести и завалился спать. Ночью проснулся в необъяснимом