– Надо снимать, – сказал Саня, – вот эти четыре гайки отворачивай.

С тремя гайками Андрей справился легко, а четвертую заклинило. Пришлось звать мастера. За прошедшие двадцать минут речь Сани стала не очень внятной, но координация ещё не пострадала.

– Нет в тебе, Андрюха, спортивной злости, – сказал Коновалов, вылезая из ямы с упрямой гайкой в руке. – Всё, ставь свой драндулет в гараж, я защиту выправлю, завтра на место установим.

Закончив с машиной, Сергеев поспешил к автобусной остановке. Добираться до «Медика» надо было с двумя пересадками. Достаточно времени, чтобы спокойно всё обдумать.

Для начала Андрей решил восстановить картину происшедшего в коллективном саду «Радость». Получалась какая-то ерунда. Версию случайного грабителя он откинул сразу. Не стал бы грабитель изображать несчастный случай. Да и грабить у Фёдора Ивановича нечего. Значит, неизвестный, или два неизвестных, не больше, иначе бы следы остались, открыли калитку в заборе. Как открыли? Да очень просто, замок пустяковый, с таким бы и он, Сергеев, справился. Прошли на участок. Намеревались поговорить? Или сразу были намерены убить? О чём можно было с водителем говорить? О вызове в семнадцатый городок? Так он почти ничего не знал. Ну, помогал больного перекладывать. Но бред не слышал. Сергеев ему ничего не рассказывал. Рассказала фельдшер? Могла, конечно, девушка разговорчивая. Надо будет у неё спросить. Решили убрать, чтобы лишнего не сказал? Тогда кто? Ищи, кому выгодно. Кто не хочет, чтобы правда об эпидемии до людей дошла? Судя по беседе с майором в кабинете главного врача, не хочет «контора». Но неужели госбезопасность такое вытворяет? Конечно, в годы репрессий и пострашнее было. Но сейчас же другое время. Общество «развитого социализма».

И всё-таки почерк «конторский». Чтобы так профессионально сломать шею неслабому мужику, нужна специальная подготовка. Недавно он прочитал самиздатовскую книжку про КГБ, там отдельная глава посвящалась подготовке профессиональных убийц. И так квалифицированно подстроить под несчастный случай. Милиция, конечно, проглотит. Не станут они себе на шею «мертвяк» вешать, отчётность портить.

«Общежитие «Медик». Голос из динамика прервал размышления. Андрей заторопился к выходу. Почти шесть, Тагайнова должна быть дома. Готовится к экзаменам на рабфак.

«Медик» представлял собой комплекс из трёх недавно построенных девятиэтажек. Анюта жила в корпусе «Б» на восьмом этаже. Вахтёрши на месте не было, что избавило Сергеева от вопросов «к кому», «документ покажи». Лифтом Андрей пользоваться не стал. Лифт здесь постоянно ломался, по лестнице надёжнее. Опять же неплохая тренировка. Взлетев почти без одышки на восьмой, Сергеев вошёл в трёхкомнатный блок и постучался в знакомую дверь.

Открыла соседка Тагайновой по комнате. Растрёпанная, глаза красные, похоже недавно плакала. Сердце сжалось от дурного предчувствия.

– Ой, это вы, доктор, а Анюты нет.

– Где она?

– Вы не знаете, доктор? Её час назад увезли на скорой, сбила машина.

Соседка зарыдала.

«Пришла беда – отворяй ворота», – вспомнил Андрей одну из бабушкиных присказок.

02 апреля 1979 года, Лэнгли, округ Фэрфакс, штат Виргиния, США, 06:30. Кабинет директора ЦРУ.

Советник Президента по вопросам разведки адмирал Бобби Рон Илдмэн сделал большой глоток обжигающего, крепкого кофе, закурил и посмотрел на руководителя восточного сектора полковника Майкла Норрела.

– Надеюсь, полковник, вы не зря меня вытащили из постели.

В голосе адмирала звучало плохо скрытое раздражение. Директор ЦРУ прекрасно знал, что руководитель самого сложного сектора, умница, педант и блестящий аналитик не будет беспокоить по пустякам. Сказывалась бессонная ночь. Только в третьем часу они с женой вернулись с вечеринки, устроенной старинным приятелем, советником президента по вопросам национальной безопасности, по поводу его дня рождения. Потом Илдмэн ещё час просматривал свежие сводки. Лёг в постель около четырёх. А в шесть неожиданный звонок.

Норрел поставил чашку на журнальный столик, выпрямился в кресле.

– Господин адмирал, по оперативной информации у русских в городе С. вспышка особо опасной инфекции, возможен выброс препарата «Б 540», видоизменённого штамма сибирской язвы.

Илдмэн потёр виски. Голова раскалывается, надо прекращать эти поздние рауты. Достал из кармана пачку аспирина, бросил в рот таблетку, запил водой.

– Насколько надёжен источник информации?

Вопрос повис в воздухе. Норрел с некоторым удивлением посмотрел на шефа. Снова взял в руки чашку.

– Прости, Майкл, голова болит, плохо соображаю. Это тот самый препарат, о котором ты мне докладывал в декабре?

– Так точно, господин адмирал.

– Это серьёзно. Я должен поставить в известность президента. Разберитесь, что там происходит у русских, полковник. Кстати, вот вам прекрасная возможность заполучить образец.

– Да, господин адмирал. Я уже направил туда человека.

– Надеюсь, он достаточно подготовлен?

– Это один из лучших, господин адмирал.

Глава 8. Только пули свистят

02 апреля 1979 года, вечер, промежуток между 20.00 и 22.00.

Словно в тумане, Андрей вышел из общежития, плохо осознавая происходящее вокруг. Ноги сами несли его куда-то. Бессознательно Сергеев старался оказаться как можно дальше от комнаты на восьмом этаже. Как будто расстояние могло что-то исправить. Наконец, в замусоренном сквере он опустился на чудом уцелевшую, покосившуюся скамейку и попытался привести мысли в порядок.

Происшедшее с фельдшером было невозможно. Невероятно. Приехавшая в город из башкирской деревушки поступать в медицинский институт Альфинур Тагайнова экзамены провалила. Устроилась на скорую, готовилась на рабфак. Девчонка вполне современная, любила кино, театр, танцы, читала запоем. Но был у неё один пунктик. Анюта панически боялась попасть под машину. Что-то, связанное с автотранспортом, сильно напугало её в детстве. Она рассказывала, но Андрей не запомнил. Улицу Тагайнова переходила исключительно на «зелёный». Убедившись, что все машины остановились. Подолгу стояла у проезжей части, выжидая, когда в пределах видимости не будет ни одного двигающегося автомобиля. Случайно попасть под машину она никак не могла. Кто-то подкараулил и сбил Тагайнову на переходе к гастроному. А потом скрылся.

И что теперь делать? Соседка, операционная медсестра, сказала, что Анюту с тяжелой черепно-мозговой травмой и переломом бедра увезли в тридцать шестую. Ехать туда? Бесполезно. Аня сейчас наверняка в реанимации. Лезть в реанимацию с вакциной? Никто не пустит.

Андрей посмотрел на часы. На тренировку он, конечно, опоздал. В последнее время из-за новых обязанностей Сергеев часто пропускал тренировки. Сэнсей опять будет укоризненно смотреть и качать головой.

Уже третий год Сергеев серьёзно занимался экзотической японской борьбой карате. Стиль «сётокан», «дом колышущихся сосен». Однажды прочитав в воскресном номере «Советского спорта» зарисовку корреспондента из Японии «Карате начинается с поклонов», Сергеев очень этим видом борьбы заинтересовался. В последнее время в городе разгулялась шпана, грабежи одиноких прохожих по вечерам стали обычным делом. Нападавшие жертву жестоко избивали, раздевали до нижнего белья даже зимой и оставляли, часто без сознания. Сергеев слабаком себя не считал, двухпудовую гирю толкал от плеча левой десять раз, в школе занимался самбо. Но к уличным столкновениям чувствовал себя неготовым. Через знакомых он начал выяснять, есть ли в городе секция. Секция нашлась, полуподпольная. Официально карате к разрешённым видам спорта не относилось. Занятия проводились в пищеблоке областной больницы по вечерам. На бетонном полу. Первый раз, выполняя на ничем не покрытом бетоне кувырки и перекаты, Сергеев вспомнил «Два спорта» Евтушенко:

«Под грохот трещоток дробный,

В залах, где воздух спёрт,

Ломаются руки и рёбра —

И это у них спорт!»

Руки и рёбра никому, конечно, не ломали. Удары только обозначались. Всерьёз били по макиварам. Отчего первое время Андрей ходил с распухшими и кровоточащими кулаками. На недоумённые вопросы отшучивался: «А пусть не лезут!» Через год кожа на костяшках задубела, появились наросты, которыми Андрей очень гордился. Реакция стала лучше,