И несмотря на это, Каррис чувствовала удивительное воодушевление. Словно впервые за много лет у нее появилось будущее. Жизнь казалась снова возможной. Таила в себе обещание.

Она дошла до восточной бухты. Рыбачьи лодки уже вышли в море, хотя рассвет только разгорался. Прибрежные жители утаптывали водоросли, чтобы потом сушить их на солнце. Начинался прилив; ей попалось несколько пьяных моряков, возвращавшихся, пошатываясь, на свои суда – очевидно, они решили, что могут позволить себе лишнее, чтобы укрепить свой дух в преддверии грядущих недель и месяцев лишений, ожидавших их в море.

В направлении тех же кораблей брела ватага галерных рабов, прикованных за запястья к длинному шесту. Они были исхудалыми и грязными, с длинными жилистыми мышцами, без капли жира. Один, проходя мимо нее, закашлялся, и в его груди болезненно захрипело.

Почувствовав в воздухе знакомый аромат, Каррис не смогла не остановиться перед небольшой лавочкой, в которой не бывала уже несколько лет. На медленном огне томились горшочки с коппи, источая запах, который в этот утренний час казался освежающим и благоуханным. Особенно для тех, кто едва ли не всю ночь провел на ногах.

– О, да это же моя любимая покупательница! – воскликнул хозяин.

Его звали Джаляль. Это был маленький кругленький париец, напоминавший катышек масла. Кажется, с прошлого раза, когда они виделись, у него поубавилось зубов.

– Как дела в гвардии? Капитан… – он прищелкнул пальцами, вспоминая.

– Белый Дуб, – с улыбкой подсказала Каррис.

– Забыл, надо же! Но я готов искупить свою вину!

Он схватил дешевую глиняную чашку, кинул в нее свежеотрезанную дольку лука и черпаком наполнил доверху горячим коппи. Затем налил немного дымящейся жидкости в чистое блюдце, покрутил его и вылил обратно в чашку, после чего повторил эту процедуру несколько раз, пока коппи не приобрел идеальную температуру. Тогда он выудил из чашки луковую дольку и аккуратно всыпал туда пол-ложечки илитийского сахара.

– Вот это да! – восхитилась Каррис. – Вы не забыли!

– Тот, кто имеет дело с коппи, никогда ничего не забывает. – Хозяин задумался, трижды постучал себя по лбу указательным пальцем. – Ах да!

В его руке появился маленький рулетик из теста – сладость, которую Каррис особенно любила.

– То что нужно?

– Вы просто чудо! – улыбнулась Каррис.

Это было просто замечательно. В точности как тогда, много лет назад, и коппи был такой же восхитительный.

Она расплатилась и, чувствуя прилив бодрости от еды и стимулирующего напитка, направилась в сторону Эбонова холма. Там располагалась вилла, откуда открывался великолепный вид на бухту и восходящее солнце.

Это место ей показал Дазен, когда начинал ухаживать за ней. Он и не подумал стучаться в дверь к хозяевам и вообще соблюдать правила вежливости; вместо этого он показал ей, где можно залезть на ограду, а оттуда они перебрались на выпуклую купольную крышу соседнего дома. Вокруг царил мир и покой, и она, молодая девушка, почти подросток, чувствовала себя настоящей хулиганкой.

Здесь они впервые поцеловались, после того как всю ночь просидели, держась за руки и разговаривая.

Однако как же ей приступить к разговору? «Гэвин, дубина ты стоеросовая, я уже много месяцев знаю, что на самом деле ты Дазен»? Нет… Она просто сядет рядом с ним и будет смотреть, как восходит солнце, а потом скажет: «Я помню наш первый поцелуй. Это было как раз здесь».

При мысли о том, в какое замешательство приведет Гэвина эта реплика, Каррис почувствовала немалое удовольствие.

По правде говоря, им предстояло немало поработать. Многое из того, о чем он ей лгал, теперь стало для нее понятным, но далеко не все; и к тому же знать, почему человек тебе солгал, – далеко не то же самое, что понимать это и тем более простить.

Тем не менее ей не терпелось наконец начать жить, как бы это ни было пугающе. К тому же он ведь сказал, что любит ее, верно? Вряд ли это могло оказаться таким уж опасным делом.

Каррис повернула за последний угол – и внезапно обнаружила, что сидит на земле. У нее ушло несколько мгновений, чтобы понять, что ее ударили по лицу. А потом вокруг оказалась целая банда и принялась пинать ее ногами.

Она отбивалась, уворачивалась, вопила, но ее обучение мало ей помогало. Бандитов было около дюжины, все здоровенные мужики, и они отрезали ей все пути отхода. От скорости реакций мало толку, когда ты лежишь на земле; умение обращаться с оружием не помогает, если все оружие у тебя отобрали.

Ее ярость умерялась чувством унижения и страха. Она же гвардейка! Как она могла позволить, чтобы ее застали врасплох? Как она могла чувствовать себя такой напуганной? Каррис пыталась отбиваться, лягаться, но ее ноги и руки прижали к земле. Она заметалась, и чья-то нога врезала ей по почкам. Черные звезды взорвались в белом небе.

Она не должна бояться! Это ее должны бояться все остальные! К ней наклонилось чье-то лицо, оно что-то говорило, и Каррис резко дернула головой, разбив ему нос, так что кровь говорившего залила ей все лицо. Вывернула кому-то руку, другому разбила локоть. Потом ее голова шмякнулась о камни мостовой – она даже не заметила, откуда прилетел этот удар. А потом все ее чувства поблекли вместе с угасающим сознанием, а избиение все продолжалось… продолжалось… продолжалось…

Глава 90

– Черные гвардейцы тоже гибнут. Смерть – наш постоянный спутник, – сказал командующий Железный Кулак, обращаясь к стажерам, собравшимся в одном из небольших тренировочных бараков. – Вчера убили одну из наших, Люцию.

После гибели Люции двадцать оставшихся стажеров отпустили на ночь, но наутро приказали явиться в полной форме, под угрозой увольнения. Пришли все до одного.

– У Люции было мало шансов остаться в наших рядах. – Командующий сделал паузу, дожидаясь, пока до них дойдет смысл сказанного. – Совершенно верно. Другие люди, оказавшись перед беспощадным лицом смерти, начинают лгать. Они лгут, потому что боятся смерти и боятся того, что, когда они умрут, другие узнают о них всю правду. Наша задача – прожить свою жизнь так, чтобы правда о нас не оказалась постыдной. Люция не была выдающимся бойцом, но она была смелой и достойной девушкой и не заслужила того, чтобы ее застрелил какой-то трус с мушкетом в руках. Ничего, мы его отыщем. Мы уже выслали людей на поиски. Его найдут, и в живых он не останется. Но тем временем у нас есть работа. Мы – Черная гвардия, у нас всегда есть работа… Инструктор, прошу вас!

Инструктор Фиск вышел перед классом. Кип поглядел на Перекреста: лицо молодого гвардейца было тверже стали.

– Отныне война будет вашим учителем, – объявил инструктор Фиск. – Мы идем на войну! Как некоторым из вас уже известно, Спектр принял решение отправить нас на защиту Ру. Мы это предвидели, и вот это случилось. Мы рассчитывали, что у нас будет еще две недели на подготовку, прежде чем мы отберем курсантов с вашего потока, – это было бы особенно важно сейчас, после того как убили Люцию. Однако Черным гвардейцам не пристало сидеть сложа руки! Финальный круг испытаний пройдет