Береза тоже был от меня отделен феноменологией вражды и ненависти взаимной, а потом что-то произошло, – видимо, он утратил равновесие и его сбросили с пьедестала, – и мы перестали враждовать. И встретились. Это породило жуткий хаос в общественном сознании, как среди патриотов, так и среди либералов. В этом хаосе рождается новая жизнь. Вот так и я поехал в РАО ЕЭС, а после на их объект – Бурейскую ГЭС. Я снова ощутил себя молодым мужиком, который мотается по великим стройкам. Здоровья почти не осталось, но, когда я вешаюсь на ЛЭП-500 и на руках перебираюсь с одного берега на другой, здоровье возвращается.

– А как произошло это экзотическое сближение тебя и сил Чубайса?

– Зачем тебе технологические подробности? Давай это в таких терминах опишем. Шла грызня Проханова и Гозмана на ТВ, была свирепая ненависть патриотической группировки к либеральной и наоборот. Но однажды после очередной баталии противники встретились в гостевой комнате. Два утомленных войной человека выпивают по рюмке коньяка и размышляют о нелепости этой изнурительной конфронтации. Я сказал: «Хочу посмотреть ваши объекты и убедиться что это не туфта, не блеф». Гозман обещал подумать. Через несколько дней последовал звонок, и меня позвали на станцию. Я полетел туда с их благословения. Там меня встретили, окружили заботой и вниманием, все показали, от людей до бетонных работ.

– И Чубайс летал?

– Нет, конечно. Он ждет, что я сделаю, вернувшись со станции, – вылью ли на него ушат патриотической грязи…

– Ты раньше много летал по великим стройкам коммунизма. Что изменилось с тех пор?

– То, что раньше мы могли строить двадцать станций одновременно, а теперь только одну, и то с огромным напряжением. И еще: там впервые проявился труд свободных людей, там нет зэков, которые работали на строительстве всех наших станций! Там появилось то, что называется рынком. Проект и оборудование не навязываются теперь Госпланом, можно выбирать между русским и иностранным, проводить тендеры. Идет конкуренция. И конечно, появились в большом количестве западные технологии. В нашу устаревшую, утомленную и обветшавшую за 15 лет экономику врезаются очень точные и прекрасные фрагменты западной цивилизации, идет трансплантация органов – приборы, технологии, внедрение новых изобретений. В этом – новизна. Но главная новизна в том, что кончено уныние! Прошла страшная апатия и депрессия, которую переживал энергетический комплекс – и люди.

– На одной станции это кончилось?

– На одной станции и в одном человеке, – то есть во мне. Я на этой станции зарядился пассионарным потенциалом.

– То есть Чубайс – нормальный парень?

– Не знаю. Это сложно… Чубайс – это на сегодняшний день достаточно трагический персонаж. С одной стороны, он демонизирован, страна его ненавидит вся, от Москвы до самых до окраин. Более того, его ненавидит не только простой народ, лишенный вкладов…

– Минуточку, вклады обычно все-таки на Гайдара вешают, а не на Чубайса.

– Ну, Чубайс тоже с этим отождествляется, – из-за ваучерной приватизации. Его ненавидят и элиты, которые вместе с ним проводили приватизацию, а теперь сбрасывают на него всю гадость и весь хлам. С другой стороны, на станции он кумир, в РАО он бог. И вот есть два Чубайса. Один – за пределами РАО, где его ненавидят, другой – внутри, где его боготворят. И вот такой Чубайс предстал передо мной. И мне предстоит в своих текстах решить эту проблему: Чубайс – кто он?

– Значит, с Чубайсом тебе непонятно еще как быть?

– Чубайс еще совсем недавно, при раннем Путине, чувствовал, что он и РАО являются центром экономической, философской и политической жизни России. Но после Путин сформировал второй центр – Газпром. И Чубайс со своей РАО как бы хиреет, уходит на периферию. И двойственное отношение к нему, растущая настороженность к нему Кремля вообще ставит под угрозу его карьеру. Раньше он был абсолютно уверен в себе, но в таких условиях он перестал быть безапелляционным, начал сомневаться, понимать, что не во всем прав, стал более пластичным и гибким. И это дает возможность взаимодействия с ним. Проще всего демонизировать человека и сбросить его с корабля политики…

– Как это с тобой делали.

– Делали, но уже не делают. Так вот, демонизировать просто – но более тонкая политика в том, чтобы людей соединять, собирать. Конечно, Чубайс – это не бросовая агентура, это – супермен. Он обладает огромным опытом, знаниями, влиянием, его концептуальная башка заслуживает не только того, чтоб ее пробить осколком из гранатомета, – но чтоб подключить ее к идее развития, к строительству новой, пятой империи, которая, я убежден, рано или поздно будет создана у нас.

– Значит, если бы люди, которые хотели Чубайса взорвать, узнали его поближе, они б отказались от своего плана?

– Возможно. Точно так же, как Квачков, оказавшись на одних нарах с Ходорковским, изменил свое мнение об этом человеке. Может, Квачков, оказавшись на одних нарах с Чубайсом, и о нем тоже изменил бы свое мнение. Я бы не исключал возможности их взаимодействия.

– А что это вообще за прикол такой в духе «Комеди клаб» – посадить в одну камеру этих двух?

– Да, прикол… Так или иначе это сделано не без умысла Кремля. Это попытка соединить двух диссидентов – патриотического и либерального.

– Чтоб они уничтожили друг друга?

– Нет, нет. Чтоб в общественном сознании возникло ощущение: крайности сходятся, смыкаются.

– И?

– И чтоб оно отвернулось как от патриота Квачкова, так и от Ходорковского – главного нефтяного еврея России.

– А может, оно их обоих полюбит?

– В моем лице – да. Но я думаю, что все-таки это вызвало недоумение. Кремль ведь манипулирует общественным сознанием. Он сводит несоединимое, раскалывает нерасторжимое. И это все порождает психопатическое состояние общества. Квачков и Ходорковский как бы друзья и братья – хотя так нельзя сказать…

– Ты и Чубайс – это тоже раньше казалось несоединимым.

– Просто разгромленные армии пытаются соединиться, так всегда бывает. У патриотов положение ужасное, все патриотические движения и партии деградируют, они разгромлены, они становятся маргиналами, их выдавливают на обочину. И либералы тоже разгромлены, их вытеснили из политики, из культуры, они тоже на обочине. Либералы и патриоты судорожно пытаются соединиться. Из этого кое-что получается, но – немного. Большой синтез, который необходим для создания пятой империи, – он еще впереди. И синтезом будут заниматься не маргинальные силы, а какой-то новый политический субъект, который, скорей всего, родится внутри власти. Сейчас это только мерцает, только проглядывается. Но пройдет совсем немного времени, и мы увидим персоналии, услышим идеологические и политические формулы.

– То есть известные нам еврейские политологи придумают стране идею?

– Думаю, что еврейские политологи, которые придумали нам идею встраивания в западную цивилизацию, будут оттеснены. На их место придут имперские политологи, скорей всего