Она поднимает брови, и на ее лице появляется улыбка.

– А вот это уже интересная идея. Я могу создать новый мир с законами и наказаниями за их нарушение. А твоя технология продвинет нас и даст возможность обеспечить неукоснительное соблюдение этих законов. Мы могли бы заставить людей ходить по прямой линии, где бы ее ни нарисовали. Но лишить их способности мыслить самостоятельно?.. Боже мой, да это было бы просто замечательно.

Ее глаза загораются от волнения.

– Ты можешь сделать и такое?

И я могу лишь смотреть на нее, совершенно потеряв дар речи. Покончить с торговлей людьми – не это ли мечта? Безусловно. Но она предлагает взамен какую-то фантастическую историю о том, как лишить людей свободы воли и превратить их в зомби.

Я даже не знаю, что именно она будет с ними делать, но мне это и не интересно. Я хочу того же, чего всегда хотел Зейд. Искоренить работорговлю. Но это желание никогда не сопровождалось нереалистичными ожиданиями.

– Технологии могут все. Единственное ограничение – это их создатель, – заявляет Зейд.

Она улыбается, и я вижу, как в ее глазах мелькает то, что она украла у многих людей. Украла у меня.

Надежду.

Но она принадлежит не ей – она принадлежит душам, в уничтожении которых она повинна.

– Видишь? Значит, все в наших силах, – выдыхает она. – Я верю, что для тебя нет никаких пределов.

Взгляд Зейда темнеет, и в моей груди становится тесно.

– Ты права, Клэр. У меня нет пределов.

Она совершенно неправильно понимает его ответ, потому что ее улыбка расцветает; она слишком ослеплена открывающимися возможностями, чтобы понять, что именно ее ожидает.

– У тебя же и так есть власть, – напоминаю я ей. – Ты теневое правительство, которое контролирует всю страну. Тем более что теперь твои компаньоны мертвы. Неужели тебе этого мало? Теперь ты хочешь мирового господства?

Она наклоняется вперед, обнажает зубы и шипит:

– Может быть, твой ничтожный мозг…

– Знаешь, в чем твоя проблема? – перебивает Зейд. – Ты ни черта не смыслишь в создании союзов. Неужели ты думаешь, что, оскорбляя ее, ты чего-то сможешь добиться?

Он встает, и хотя я вижу, что Клэр борется с собой, она заставляет себя выпрямиться. Ее телохранители берут Зейда на прицел, но он действует так, словно закован в пуленепробиваемую броню.

Мое сердце ускоряет ритм, в кровь выбрасывается адреналин, потому что на самом деле на этом недоумке нет никакой пуленепробиваемой брони, и если хоть одна пуля пролетит рядом с ним, я просто охренею.

– Оскорблять тех, кто тебя поддерживает, не очень умно. Ты что, не читала учебников истории? Уважение, основанное на страхе, – хрупкая конструкция. Она недолговечна, потому что никто не может тебе доверять, и при первой же возможности тебя все предадут. «Зейд» построен не на страхе, Клэр. Он построен на взаимном желании истреблять таких, как ты. И знаешь что? Моя организация доверяет мне.

Ее глаза расширяются, она чувствует грядущую гибель до ее наступления. Вдоль фасада винного завода, прямо под тем местом, где сейчас расположились люди Клэр, заложена целая линия бомб. В течение нескольких ближайших секунд взрывчатка детонирует, производя серию оглушительных взрывов.

Нас отбрасывает взрывной волной на шаг или два, и я закрываю лицо, поскольку на нас все еще летят осколки. Мы позаботились, чтобы взрыв оказался не настолько силен, чтобы разрушить здание, но его мощности должно было хватить, чтобы разнести кого-нибудь на куски.

Несколько ее охранников, лишившихся конечностей, корчатся на полу, но они все еще живы и твердо намерены отправиться в мир иной в лучах славы. Люди Зейда пристреливают их из своих укрытий прежде, чем они успевают поднять оружие и направить на нас.

Зейд хватает Клэр за горло и поднимает в воздух, на его лице появляется оскал. Глаза женщины выпучиваются; за ее спиной бушует огонь, озаряя ее сиянием, в котором навсегда сгинет ее душа.

– Ты заставила мой мир рухнуть точно так же, помнишь? Взорвала бомбу, а потом забрала у меня Адди. Каково это, Клэр? Что ты чувствуешь, когда так близко подошла к своей цели, но вместо этого у тебя вырвали душу?

Она отчаянно брыкается ногами, безуспешно пытаясь найти опору и освободиться от удушающего захвата Зейда. Клэр царапает его кожу, оставляя следы, такие же красные, как и лак на ее ногтях.

– Не окажешь мне честь, детка? – спрашивает он, оглядываясь на меня через плечо.

Его глаза горят так же ярко, как и огонь, бушующий перед нами. В моем животе замирает что-то низменное и плотское, и я не могу отрицать того факта, что в моей крови пульсирует возбуждение, такое же, какое испытывает и Зейд.

– Конечно, – улыбаюсь я, подходя к ним.

Он перехватывает Клэр и теперь удерживает ее на весу за шкирку, несмотря на ее отчаянные попытки вырваться. Я крепко сжимаю свой черно-фиолетовый нож, подношу его к ее горлу и давлю до тех пор, пока под лезвием не появляется кровь.

Эта женщина ответственна за каждого из моих демонов. До того, как на меня положило глаз Сообщество, я была вполне нормальной. И хотя страх и адреналин всегда делали со мной что-то необъяснимое, мысль о том, чтобы убить кого-то, была мне отвратительна. Когда в моей жизни появился Зейд, я противилась этому, и даже когда полюбила его, я так и не смогла полностью принять эту его часть.

А сейчас перед ней стоит ее собственное творение – ангел смерти с ножом у ее горла, опьяненный видом ее крови.

– Пожалуйста! – пронзительно умоляет она. – Мы можем что-нибудь придумать!

– Что посеешь, то и пожнешь, Клэр, – отвечаю я и медленно веду ножом по ее горлу, рассекая сухожилия и мышцы.

На лицо мне брызжет кровь, но я наслаждаюсь ее ощущением. Я останавливаюсь прямо перед яремной ямкой, желая, чтобы ее смерть оказалась медленнее и мучительнее.

Промелькнет ли перед ее глазами ее собственная жизнь или это будут жизни всех тех, у кого она их украла?

Надеюсь, что они спустятся из рая и собственноручно отправят ее в гребаный ад.

Зейд тащит ее, медленно захлебывающуюся кровью, к бушующему огню, где разбросаны тела ее людей.

Клэр бьется все сильнее, и даже перед лицом смерти она чувствует, что дальше будет только хуже. Остановившись перед пламенем, Зейд обхватывает ее окровавленное горло и приподнимает, глядя в ее широко открытые, полные отчаяния глаза.

– Сгори на хрен, сука, – рычит он и бросает ее в огонь.