Филин стал одним из первых в стране летчиков-инженеров, что тогда было большой редкостью. Он занимался приемкой авиационной техники и сам летал на каждом новом самолете.

Нарком авиационной промышленности Алексей Шахурин вспоминал, как Филин, вызванный к Сталину, настолько интересно рассказывал об авиационных делах, что вождь оставил его обедать. Стройный, с красивым лицом и голубыми глазами, Александр Иванович не мог не вызывать симпатию.

За обедом Сталин продолжил разговор об авиации. Вождь угощал домашним вином из бутылки без фабричной наклейки, спрашивал, нравится ли. У Филина был больной желудок. Он старался не пить. Но ответил:

— Да, очень хорошее вино — слабое и приятное.

— Вам это можно пить? — поинтересовался Сталин и распорядился отнести Филину в машину несколько бутылок вина и фрукты.

Понимая меру своей ответственности, начальник института был крайне требователен. Например, настаивал на том, чтобы машины оснащались двусторонней радиосвязью, приборами для полетов в ночное время и в сложных метеоусловиях.

Авиаконструкторы же просили принять на вооружение самолеты, не укомплектованные необходимым оборудованием, обещая исправить недоделки в серийном производстве. Но либо не исполняли обещания, либо поставленное ими оборудование утяжеляло самолет.

Генерал Филин не шел на сделки с авиаконструкторами. Они постоянно жаловались Сталину, что придирчивый генерал мешает снабдить Красную армию новой техникой. Наконец, два влиятельных конструктора Артем Иванович Микоян, брат члена политбюро Анастаса Микояна, и Александр Сергеевич Яковлев, заместитель наркома авиапромышленности, решили избавиться от Филина.

Артем Микоян организовал перелет нового истребителя «МиГ-3» по маршруту Москва—Ленинград, оснастив машину прибором, который позволял летчику выбирать оптимальный режим работы двитателя (см. Щербаков А. Летчики. Самолеты. Испытания). В строевых частях таких приборов не было и быть не могло, так что это был прямой обман боевых летчиков.

Но Сталину доложили, что реальная дальность полета превысила ту, что зафиксировали государственные испытания. Получилось, что Филин сознательно занижает данные испытываемых самолетов. А это уже было политическое обвинение.

В решении политбюро записали: «Филин должен быть привлечен к судебной ответственности за то, что он своими действиями как руководитель НИИ тормозил и срывал дело вооружения ВВС и тем самым нанес ущерб делу обороны страны».

23 мая его арестовали, 13 февраля 1942 года приговорили к расстрелу, 23 февраля привели приговор в исполнение.

Жертвами особистов в авиации стали: начальник Военной академии командного и штурманского состава ВВС генерал-лейтенант авиации Федор Константинович Арженухин, начальник штаба ВВС Красной армии генерал-майор Павел Семенович Володин (он занимал пост начштаба с 11 марта по 27 июня 1941 года) и его заместитель генерал-майор Павел Павлович Юсупов, начальник Управления вооружения ВВС Иван Филимонович Сакриер, заместитель командующего ВВС Приволжского военного округа генерал-лейтенант Павел Александрович Алексеев... Параллельно брали руководителей авиационной промышленности.

Аресты военных летчиков продолжались и после нападения немцев. Война войной, а у особистов своя работа. Сначала они сажали военных летчиков как участников мнимого военного заговора. Потом поступила новая разнарядка — арестовать военных летчиков, на которых Сталин свалил вину за потерянную в первые дни войны авиацию...

К югу или к северу от Припяти?

Одна из главных причин трагедии лета сорок первого года — непоправимая ошибка руководства Наркомата обороны и Генерального штаба, которые неправильно оценили направление главного удара вермахта.

Пространство между Балтийским морем и Карпатами ровно посредине разделяется Полесьем, Полесской низменностью. Это непроходимая лесисто-болотистая местность. Действия механизированных войск здесь практически невозможны. Поэтому наступать немцы могли или севернее, или южнее Полесья.

Еще летом 1940 года немецкие генералы пришли к выводу, что надо сконцентрировать силы на северном направлении и наступать через Прибалтику и Белоруссию на Москву, чтобы заставить находящиеся на юге силы Красной армии вести бои с перевернутым фронтом.

От идеи нанести удар южнее Припятских болот штабисты вермахта отказались: железные и шоссейные дороги в Венгрии и Румынии не позволяли быстро сосредоточить и развернуть мощные силы и, кроме того, это слишком далеко от Москвы. Немецкие генштабисты учитывали плохое состояние дорог южнее реки Припять и необходимость форсировать Днепр.

Наступление севернее Припяти позволяло использовать высокую пропускную способность немецких и польских железных дорог и приличные дороги на советской территории, ведущие к Москве и Ленинграду. Словом, для проведения крупных операций территория севернее Припяти более благоприятна.

5 декабря 1940 года начальник Генерального штаба сухопутных войск вермахта доложил Гитлеру план операции: главные силы (группы армий «Центр» и «Север») наступают севернее Припятских болот, а более слабая группа армий «Юг» вторгается на Украину.

Вероятный немецкий выбор можно было угадать. Начальник Генштаба маршал Шапошников 24 марта 1938 года подписал докладную записку наркому Ворошилову, в которой довольно точно оценил направление главного удара вермахта.

Шапошников тоже отметил, что для развертывания севернее Полесья немцам потребуется меньше времени. Поэтому, по его мнению, основную группировку советских войск следует вовремя перенацелить на направление главного удара немцев.

Докладная записка Шапошникова была одобрена 13 ноября 1938 года на Главном военном совете.

В первоначальных «Соображениях об основах стратегического развертывания на 1940 и на 1941 год», написанных рукой Василевского и существовавших в одном экземпляре (документ был снабжен высшим грифом секретности: «Особой важности. Сов. секретно. Только лично» и предназначался для доклада Сталину), так говорилось относительно вероятного района развертывания главных сил немецкой армии:

«Основным, наиболее политически выгодным, а следовательно, и наиболее вероятным является 1-й вариант ее действий, то есть с развертыванием главных сил немецкой армии к северу от устья реки Сан.

Примерный срок развертывания германской армии на наших западных границах — десятый—пятнадцатый день от начала сосредоточения».

Поэтому маршал Шапошников и предлагал «главные силы Красной армии иметь развернутыми к северу от Полесья».

Тимошенко, став наркомом, этот план не одобрил. Семен Константинович еще недавно командовал войсками Киевского особого военного округа и считал Южное направление главным.

Он приказал переделать план стратегического развертывания. Этой работой занимался новый начальник Генштаба Мерецков и начальник оперативного управления Генштаба Ватутин.

18 сентября 1940 года Тимошенко и Мерецков представили на объединенном заседании ЦК и Совнаркома свои «Соображения об основах по стратегическому развертыванию Вооруженных Сил СССР на Западе и на Востоке на 1940—1941 годы».

Новые руководители Наркомата обороны исходили из возможности ведения войны на два фронта — одновременно против Германии и Японии. На Западе предлагалось развернуть сто семьдесят шесть дивизий, на Востоке тридцать четыре.

Тимошенко и Мерецков основным направлением развертывания главных сил Красной армии назвали район южнее Брест-Литовска. По их мнению, это более предпочтительный вариант с точки зрения последующего перехода в наступление. Концентрация войск