письме Ф. А. Головин о деле Талицкого писал царю: «О Талицкого, государь, деле чаю, что сея среды видетися и советывать с архиереи будет, и что учинитца, о том к тебе, милостивому государю, писати буду» (Письма и бумаги императора Петра Великого. Т. 2. С. 713). Публикаторы этого письма предположили, что оно было написано 21 мая. Однако это совершенно невероятно ввиду того, что в самом этом письме Ф. А. Головин сообщает о получении письма государя (на которое он и писал ответ) «мая в 24 день по утру». Значит, свой ответ Головин написал того же числа (то есть в субботу 24 мая), а еще более вероятно – на следующий день, в воскресенье 25 мая (иначе он, скорее всего, написал бы о получении письма «сегодня»). Значит, первое совещание Собора с участием доверенных царя намечалось на среду 28 мая 1701 г. Состоялось ли заседание в этот день или было проведено несколько позже, неизвестно. Считается, что перед этим собором ставилась только цель лишения Тамбовского митрополита Игнатия сана епископа. Но если Талицкий был обвинен в «ереси» и отлучен от Церкви, а это известно по многочисленным указаниям современников (см., например: РГАДА. Ф. 371. Оп. 1. Д. 254. Л. 2–4; [Стефан (Яворский), митрополит Рязанский и Муромский.] Увещание Григорию Талицкому // Введенский С. Н. К биографии митрополита Стефана Яворского // Христианское чтение. 1912. № 7/8. С. 916), на этом Соборе должно было рассматриваться и это решение.

525

Димитрий Ростовский в письме Стефану Яворскому от 4 декабря 1707 г., рассказывая о своем труде над «Келейным летописцем», затрагивает проблему соотношения стилей от Сотворения мира и от Рождества Христова и напоминает местоблюстителю об их спорах по этому поводу с Талицким: «Помню, некогда в Преображенском Талицкий спорил с Вашим Преосвященством о летах, утверждая, что отцы святыи так положили [вести счет лет от Сотворения мира]. Естьли отцы святыи, то для чегоже они не согласуют с Библиями? Могли ли быти противны отцы святыи Священному Писанию?» Далее Димитрий Ростовский указывает, что у отцов Церкви нет единого мнения относительно точной даты Сотворения мира. «Разве о таковых несогласиях молчати, а что ложно, того не обличати, а упрямству людскому снисходити?» (цит. по: Шляпкин И. А. Св. Димитрий Ростовский и его время (1651–1709 гг.). С. 417–418). Из этого письма следует, что Талицкого не удалось убедить даже в том, что изменение летоисчисления вовсе не является нечестивым деянием (на чем настаивал книгописец), хотя Стефан Яворский и Димитрий Ростовский хорошо разбирались в этом вопросе. Известно, что Стефан Яворский в начале 1700 г. произнес специальную проповедь с обоснованием необходимости перехода на новое летоисчисление (см.: Панченко А. М. Русская культура в канун Петровских реформ. С. 119). О работе Димитрия Ростовского над «Келейным летописцем» и его хронологических штудиях см.: Цыб С. В. Святитель Димитрий Ростовский – первый русский хронолог // Известия Алтайского государственного университета. 2000. № 4. С. 7–10. Аргументация Стефана Яворского против Талицкого нам хорошо известна благодаря двум его сочинениям: [Стефан (Яворский), митрополит Рязанский и Муромский.] Увещание Григорию Талицкому. С. 909–919; Он же. Знамения пришествия Антихристова и кончины века, от Писаний Божественных явленна, апостольскому же вопросу «Что есть знамение Твоего пришествия и кончины века?» (Матфей 24) согласующая. М., 1703.

526

Не случайно за советами к Талицкому обращались не только боярин князь И. И. Хованский, но также и московский купец Феоктист Константинов, которому Талицкий советовал продать все имение и уйти в монастырь. См. Приложение № 11 в этой книге. С. 539.

527

Так, уже во время следствия Талицкий на одном из допросов показал, что знал Суздальского митрополита Илариона потому, что продавал ему свои рукописные книги. Другим заказчиком Талицкого, который также оказался в числе обвиняемых по его делу, был крупный купец Кадашевской слободы Феоктист Константинов. Он возглавлял артель кадашевцев, занимавшуюся поставкой в Москву качественной западноевропейской бумаги, которая, между прочим, поступала на Московский печатный двор. Так, 11 февраля 1685 г. эти кадашевцы во главе с Феоктистом Константиновым поставили на Московский двор 1475 стоп бумаги, 1 января 1689 г. – 3989, 1 февраля 1691 г. – 4800 стоп «немецкой» бумаги. См.: Пушков В. П. Русские и иностранные купцы – поставщики бумаги на Московский печатный двор во второй половине XVII в. (по архиву Приказа книгопечатного дела) // Торговля, купечество и таможенное дело в России в XVI–XIX вв. Коломна, 2015. С. 173; Он же. Торговые люди Кадашевской слободы – поставщики бумаги для Московского печатного двора во второй половине XVII века // Кадашевские чтения: Сб. докладов конференции. Вып. 11. М., 2012. С. 79–84. Известно, что этот кадашевец, обеспечивавший снабжение Московского печатного двора качественной западноевропейской бумагой, был одним из заказчиков Григория Талицкого. Так, в следственном деле упоминается, что последней книгой, которую Талицкий продал Феоктисту Константинову, был «Хрисмологион» – книга, которую Талицкий цитирует в своем «Покаянном исповедании». См. Приложения № 10 и № 11 в этой книге. С. 517–519 и 539. Не исключено, что Талицкий имел возможность влиять на вкусы своих заказчиков, формировать их интересы.

528

См., например: Кошелева О. Е. Космография Меркатора и ее читатели в Петровскую эпоху // Петр Великий: Исследования и открытия. К 350-летию со дня рождения. М., 2022. С. 335.

529

См.: РГАДА. Ф. 371. Оп. 2. Д. 887. Л. 42.

530

Из одного дела Преображенского приказа следует, что списки эсхатологических сочинений Талицкого стоили очень дорого и пользовались в Москве большим спросом, и это несмотря на всю очевидную опасность, которую они могли представлять для их владельцев. 29 ноября 1701 г. крестьяне Галицкого уезда пришли на заработки в Москву и нанялись кое-что построить на дворе патриаршего дьяка Андрея Михайлова за Сретенскими воротами («делали хоромы – горницу на подклете»). Выполняя свою работу, они слышали, как дворовые люди дьяка бранились между собою, и один из них, будучи весьма пьян, «похвалялся» такими словами: «Прежде сево эти листы покупали дорого, а ныне де мне те листы после Талицкого и даром достались»; «Гришку де Талицкого сожгли, а я де лутче и мудренее ево остался»; «У нас де с Гришкою Талицким был один отец духовной». Другие люди его унимали словами: «Когда ты мудрен ставишься, ин де ещо колесо тово [Талицкого] осталось». На следствии в Преображенском приказе хвастун, дворовый человек Иван Фролов, на допросе утверждал, что у него была «библейная розница», которую он