Шрифт:
Закладка:
Полиция за ним пока не приходила. Никто не намекнул ему на предстоящий арест. Не было никакого ощутимого знака грядущих перемен. Все шло бы в точности как прежде, если бы не отсутствие гостей за банкетным столом и слова Майлза Грендолла. Может быть, он испугался теней? Конечно, он знал, что такие тени будут. Его жизнь и прежде мрачили тучи, и он пережил все налетавшие за ними бури. Как стыдно, что за обедом он поддался страху, что малодушие сковало его волю и все это видели! Больше такого не будет. Вспоминая его, люди скажут, что по крайней мере он был мужчиной.
Кто-то заглянул в дверь и тут же исчез. Это был его секретарь.
– Это вы, Майлз? – спросил Мельмотт. – Заходите. Я собирался домой и решил посмотреть, как выглядят комнаты после ухода гостей. Что с вашим отцом?
– Полагаю, он ушел.
– Я тоже так полагаю, – сказал Мельмотт. Он не мог не вложить в голос толику презрения – как будто возвещал судьбу своего дома и бегство крыс. – По-моему, все прошло очень хорошо.
– Очень хорошо, – повторил Майлз, все так же стоя в дверях.
Они с отцом успели коротко посовещаться – очень коротко. «Тебе лучше сегодня остаться до конца – ты получаешь жалованье и все такое. Я утекаю. Завтра к нему не подойду, пока не выясню, что и как. Клянусь Богом, я сыт им по горло». Но, надо полагать, деньгами Мельмотта он еще не насытился, иначе «утек» бы раньше.
– Почему вы не заходите? – спросил Мельмотт. – Императора здесь нет, так что бояться нечего.
– Я никого не боюсь, – сказал Майлз, выходя на середину комнаты.
– Я тоже. Что такое человек, чтобы другому человеку его бояться? Мы все умрем, и на этом, думаю, все кончится.
– Как-то так, – ответил Майлз, едва ли понимая, о чем думает его хозяин.
– Меня не должно заботить, как скоро это будет. Человек, который трудился, как я, к моим годам устает. Полагаю, завтра мне надо быть в комитете часам к десяти?
– Желательно да.
– Вы там к этому времени будете?
Майлз ответил утвердительно, но не сразу и без уверенности.
– И передайте отцу, что ему тоже хорошо бы явиться пораньше.
– Передам, – сказал Майлз и ушел.
– Мерзавцы! – произнес Мельмотт почти в голос. – Ни тот ни другой не явится. Если можно как-нибудь напакостить мне предательством и подлостью, они это сделают.
Он задумался, стоил ли грендолловский товар потраченных денег.
– Мерзавцы! – повторил он.
Затем вышел в коридор, прошел через банкетный зал и остановился у места, на котором сидел за обедом. Что за сцена была, как сердце у него ушло в пятки! Самым тяжелым ударом стало предательство лорд-мэра.
– Какие же они все трусы!
Работники занимались своим делом, не замечая его, возможно даже не зная, кто он такой. Обед устраивали по подряду, и то были работники подрядчика. Домом и переделками в нем занимался другой подрядчик; его десятник ждал, когда все уйдут, чтобы запереть двери. Доверенный клерк, служивший у Мельмотта много лет и знавший его привычки, тоже был здесь – сторожил хозяйское имущество.
– Добрый вечер, Кролл, – сказал ему Мельмотт по-немецки.
Кролл приподнял шляпу и тоже пожелал ему доброго вечера. Мельмотт внимательно вслушивался в его интонации, пытаясь угадать за ними мысли. Знает ли Кролл о слухах и, если да, что о них думает? Кролл не раз видел хозяина в запутанных обстоятельствах и помогал тому из них выбраться. Мельмотт секунду медлил, как будто собирался задать вопрос, потому решил, что благоразумнее смолчать.
– Вы проследите, чтобы все было в порядке?
Кролл заверил, что проследит, и Мельмотт вышел на площадь.
Идти было недалеко, через Беркли-сквер на Брутон-стрит, однако он немного постоял, глядя на яркие звезды. Если бы оказаться на одной из этих безвестных далеких планет – с нынешним умом и без нынешнего бремени, – он жил бы лучше, чем на Земле. Если бы сейчас он сделался безвестным, безымянным, нищим в дальнем уголке земного шара, он бы жил лучше, чем прежде. Но он Огастес Мельмотт и должен нести свое бремя до конца. Нет места настолько далекого, чтобы там его не узнали и не выследили.
Глава LXIII. Мистер Мельмотт в день выборов
Со времени принятия закона о тайном голосовании еще не было выборов в таком большом округе, как Вестминстер. Люди, которые прежде знали (или воображали, будто знают), как пройдут выборы, – суммировали обещания, вычитали известных врагов, взвешивали колеблющихся, – теперь ничего не брались угадать. За трое суток до выборов шансы Мельмотта были очень высоки, но их просчитывали, исходя из его репутации, а не из взглядов избирателей. Затем вмешалось воскресенье. В понедельник ставки на Мельмотта падали с каждым часом. В начале дня его сторонники объясняли это обычными в таких случаях колебаниями, но к обеду вести из Сити распространились по всему городу, и штаб Мельмоттова комитета почти опустел. В шесть некоторые говорили, что он должен снять свою кандидатуру, однако самому Мельмотту никто такое не предложил – возможно, побоялись. К вечеру понедельника предвыборные усилия в пользу Мельмотта и его партии утихли и все внимание переключилось на обед.
Однако сторонники мистера Альфа трудились не покладая рук. Комитет обсуждал, как быть с обвинениями против соперника. «Кафедра» вечером опубликовала коротенькую заметку, для сведущих вполне понятную, но без имен и подробностей. Мистер Альф объяснил, что ее поставил в номер младший редактор. В ней были лишь те новости, которые газета обязана сообщить читателям. Он особо подчеркнул, что заметка никак не связывала слухи с выборами.
Один пожилой джентльмен считал, что слухами надо воспользоваться в полной мере. «Там нет ничего нового – мы все с самого начала так думали, – сказал он, – так для чего отдавать ему место,
